Книга и братство. Айрис Мердок

не подходит, ты оказался тут случайно. Я только что обсуждала это с Гидеоном по телефону. Мы купим его у тебя. Тебе нравится Бристоль, и тебе необходима перемена обстановки.

      – Хватит, Пат, ты ненормальная. Я иду спать.

      – И еще одно. Теперь, когда папа умер, я хочу быть в том комитете.

      – Каком комитете?

      – «Комитете поддержки» книги. Он состоял в нем, от нашей семьи. Теперь я должна занять его место.

      – Ты не имеешь к этому никакого отношения, – сказал Джерард.

      – Вы тратите наши деньги.

      – Нет, не тратим.

      – Папа так это понимал.

      Джерард поднялся наверх. Солнце било в окно. Он задернул шторы, откинул одеяло и начал раздеваться. Лег и стал вспоминать немыслимые события минувшей ночи, которые сейчас казались беспорядочными, чудовищными и зловещими, слова сестры, которые будто тяжелым облаком висели над мертвым телом, лежавшим так недвижно и так близко, лицо под саваном. Бедный мертвый отец, думал он, как если бы отца терзали страшные муки, муки самой смерти. Он уткнулся лицом в подушку, застонал, и из глаз его потекли горячие скупые слезы.

      – И что ты намерена делать? – спросил Дункан Кэмбес.

      – Уйти, – ответила Джин.

      – Возвратишься к нему?

      – Да. Извини.

      – Ты заранее договорилась встретиться с ним?

      – Нет!

      – Значит, вы решили это прошлой ночью?

      – Ночью или не ночью или этим утром. Мы словом не обмолвились прошлой ночью. Ни единым словом.

      Глаза Джин Кэмбес расширились и засияли.

      – Думаешь, он ждет тебя?

      – Я ничего не думаю… просто ухожу. Должна уйти. Мне очень жаль. Уйти прямо сейчас.

      – Я ложусь спать, – сказал Дункан, – и тебе советую. Советую, прошу, не уходи. Останься, не торопись, пожалуйста!

      – Я должна уйти немедленно, – ответила Джин. – Не могу ждать. Это… невозможно… неправильно.

      – Пошло, не стильно?

      Это были первые слова, которыми Дункан и его жена обменялись после того, как покинули квартиру Левквиста. Они молча дошли до машины, молча, Дункан почти всю дорогу спал, доехали до дому. Сейчас они находились в гостиной своей квартиры в Кенсингтоне. Вернувшись, оба почувствовали настоятельную необходимость сбросить с себя мятое вечернее облачение и, разойдясь по разным комнатам, торопливо, словно вооружались для битвы, переоделись в более скромную одежду. Дункан стянул с себя мокрые и грязные брюки и надел старые вельветовые, свободную голубую рубаху, не застегивая и не заправляя. Джин стояла перед сидящим Дунканом в желтом с белым кимоно поверх черной нижней юбки и черных чулок, яростно запахнутом на талии. Лицо Дункана уже не пылало от выпитого, но выглядело усталым, распавшимся, нездоровым, бессмысленное и массивное, бледное и обрюзгшее, покрытое мягкими, как бы проведенными карандашом, морщинами. Он сидел неподвижно, пристально глядя на жену, чуть подавшись вперед, крупные руки свисали с подлокотников. Он умылся и почистил зубы. Джин смыла искусно нанесенную косметику и причесала густые