Двадцатый молескин. Maya di Sage

мозга. Кто из них станет кассиром в метро? Кто похоронится между пухлыми бухгалтерскими папками в надежде сделать головокружительную карьеру? Кто заколется в подъезде и умрет через два года? Кто выгодно переспит с миллиардером, получит «мазератти» и домик в Лондоне? Кто откроет бизнес? Хочется сблевать на школьный журнал и сфотографировать препода рядом.

      Ненавидя подчиняться игрокам класса С и делать домашние задания, Майя всегда была отличницей, с ходу понимая, чего на самом деле ждет напряженный, уставший, сломленный человек у доски, и как правильно ему ответить. Физика, литература, биология, история, рисование, физкультура – преподаватели удивленно признавались родственникам, что девочка, оказывается, талантлива. Смешно. Майя считала себя глупой как пень, но в школьном лесу пни вокруг нее едва дотягивали до уровня развития fucking папоротника. А у папоротника хотя бы постмодернистская схема размножения.

      Гнев, презрение, тошноту, боль в натруженных венах – Майя не пускала их чувствовать, притворялась своей. Но изредка прорывались слова, в которых те смутно чувствовали угрозу и превосходство. Видели, что водка «Путинка», курение «Кента» на задворках, дискотеки под топорный бит в облезлых ДК и школьные кровавые intrigi не привлекут и взгляда в их сторону. Одноклассники бесились сквозь тоску и страх, заглушая остатки создания в предчувствии крушения мира. А она задыхалась в их отравленном воздухе и строила наноперепонку, тонкую звенящую грань, острую, как скулы, о которые можно порезать палец. Грань, похожую на рану, изнутри которой сияет свет, при подлете к которой срываются с цепи звуковые помехи, и полустон-полувизг проносится по уставшему мозгу, как клубки спутанных змей. Strannaya.

      Майя любила районную библиотеку с высокими белыми стенами, где на стеллажах стояли потрепанные философские трактаты (заслуга никому не известного библиотекаря, тайком строчившего книги на основе ночных кошмаров). Разговаривала подолгу с людьми реальными и простыми, как бетонные стены – автозаправщики, продавцы, бомжи с районной помойки, несметные гости, приходившие к Арине и Сергею, родители школьных знакомых. Они видели четкие правила мира. Они были так уверены в собственной правоте! Они были mesmerizingly довольны и горды собой, собакой, детьми, работой, машиной, доходами, водочкой, фоточкой, компьютером, анекдотами. But she's a fucking walking paradox; no, she's not. Чаще всего Майя корпела над решением олимпиадных математических задач и излучала пот на татами на тренировках по таэквондо.

      Математика. Страницы шепчут: «Узнаешь, зачем и как вращается вселенная, если сможешь выпытать в казематах». Музыка маленьких прирученных сфер, тихо звенящих от радости. Никто не существует наяву, когда новый задачник появляется в жадных пальцах. Ни двадцатый призыв пойти ужинать, ни ночь, раскрасившая окно татуировками быстрее мастера, ни усталость позвоночника, изнывающего от сидения на жестком деревянном стуле. Ручки и формулы. «Подонок, я покажу тебе!» – ярость терла одержимость и доводила до оргазма радостным смехом. В четыре часа ночи тот звучал особенно тонко.

      При этом Майя не любила общаться с другими