«Текущий момент» и другие пьесы. Виктор Шендерович

его?

      ПАШКИН. А почему нет? Такая тварь. Живет не прописанный, баб водит каждый вечер, черте чего из-за стенки слышно. Три года сидел, а как освободился, родную тетку выселил в Мытищи…

      СТРОНЦИЛЛОВ. Как звать?

      ПАШКИН. Толиком.

      СТРОНЦИЛЛОВ. Мне фамилия нужна. И данные.

      ПАШКИН. Это – момент. (Снимает трубку, начинает набирать номер.) Что у него на конце?

      СТРОНЦИЛЛОВ. Вам виднее.

      Пашкин угодливо смеется и набирает последнюю цифру.

      ПАШКИН. Алло! Анатолий? Простите, что поздно звоню – это из сто третьей, сосед ваш. Анатолий… ой, простите, я даже фамилии вашей не знаю… (Пишет рукой в воздухе, и Стронциллов, поняв, отдает ему ручку.) Ага! А по отчеству? Вот спасибо. (Записывает.) Анатолий Петрович, тут такое дело… У вас день рождения – когда? Понял. Не юбилей случайно? А сколько? Вот и ладушки. Угадали: подарок хочу сделать. Почему ночью? А вот, поверите, не мог уснуть – как бы, думаю, не пропустить, поздравить соседа… Спокойной ночи! (Вешает трубку.) Только группу крови не сказал.

      СТРОНЦИЛЛОВ. А не жалко его?

      ПАШКИН. Толика-то? Ну жалко, а что делать?

      СТРОНЦИЛЛОВ. Понятно. Угу… (Раздумывает.) Еще варианты есть?

      ПАШКИН. В смысле, на убытие?

      СТРОНЦИЛЛОВ. Да.

      ПАШКИН. В этом доме?

      СТРОНЦИЛЛОВ. Желательно.

      ПАШКИН. Из сто тридцать пятой. Имени не знаю, знаю номер машины. «Жигуль», под окном стоит, и каждую ночь – сигнализация! Иногда несколько раз за ночь. Ветер на нее подует или птичка покакает, и сразу: уи-и-и, уи-и-и… энь-энь-энь-энь… а-а-а-а, а-а-а-а! А у самого – окна на другую сторону, и спит, сволочь!

      СТРОНЦИЛЛОВ. За это, конечно, надо убивать.

      ПАШКИН. Нет, ну зачем убивать. Но если все равно кого-то полагается – на убытие, то… Только хорошо бы – вместе с машиной.

      СТРОНЦИЛЛОВ. Прекрасный план!

      ПАШКИН. Нет, правда?

      Пауза.

      СТРОНЦИЛЛОВ. Ну вы и дрянь…

      ПАШКИН. Нет!

      СТРОНЦИЛЛОВ. Дрянь! Тварь мелкая! Одного дня нельзя такого терпеть на Земле!

      ПАШКИН (бухаясь на колени). Простите меня! Простите! Я не хотел!

      СТРОНЦИЛЛОВ. Встать! Сидеть!

      Пашкин отползает и садится.

      Стронциллов расчищает место на столе и снова берет листы.

      Пашкин Иван Андреевич. Годы жизни… Вероисповедание…

      Краткая биография… Ненавижу!

      ПАШКИН. За что?

      СТРОНЦИЛЛОВ. Я – не вас. Вы – частный случай… Я человечество ненавижу.

      ПАШКИН. Вообще, да. Вообще мы тут, конечно… Выпьем?

      Стронциллов кивает после паузы. Пашкин наливает в два стакана – и немедленно выпивает свой.

      СТРОНЦИЛЛОВ. Как вы за жизнь цепляетесь, Иван Андреевич, неловко смотреть.

      ПАШКИН. Да… Вам чего… Вы ж небось бессмертный.

      СТРОНЦИЛЛОВ. А вот не в свое дело вы не лезьте! Бессмертный. Временно.

      ПАШКИН. Как это?

      Стронциллов выпивает свой стакан. Некоторое время после этого они рассматривают друг друга.

      Слушайте, вы кто?

      СТРОНЦИЛЛОВ. Спокойно! Я ангел.

      ПАШКИН.