«Текущий момент» и другие пьесы. Виктор Шендерович

Они там (указывает наверх) требуют подготавливать человека, примирять его сознание постепенно… А я считаю, ложь унижает. Правда?

      ПАШКИН (автоматически). Правда.

      СТРОНЦИЛЛОВ. Ну вот и славно. Тем более – что за нее цепляться, за жизнь? Такая гадость. Значит, на чем мы остановились? Годы жизни. Одна тысяча девятьсот пятьдесят четвертый…

      ПАШКИН. Нет! Не пишите ничего! Пожалуйста!

      СТРОНЦИЛЛОВ. Ну вот, опять.

      ПАШКИН. Вышутите. Это шутка!

      СТРОНЦИЛЛОВ. Иван Андреевич, я все-таки не понял – что мы с вами решили? Будем по инструкции подготавливать сознание… до второго пришествия – или приступим? (Пауза.) Приступим. Для начала – необходимые формальности… Фамилия, имя, отчество, адрес, годы жизни… (вписывает) – готово… Вероисповедание?

      ПАШКИН. Что?

      СТРОНЦИЛЛОВ. В бога верите? Если да, укажите, в какого, сколько лет…

      ПАШКИН. Я верю.

      СТРОНЦИЛЛОВ (терпеливо). В какого, сколько лет…

      ПАШКИН. В Христа. Недавно.

      СТРОНЦИЛЛОВ. Католицизм, протестантизм, ортодоксальная церковь, адвентизм?

      ПАШКИН. Что?

      СТРОНЦИЛЛОВ. Иван Андреевич, давайте как-то соберемся. У меня опросный лист на сорок пунктов – эдак мы до утра не закончим, а вы не один.

      ПАШКИН. Послушайте… Простите, я забыл, как вас зовут.

      СТРОНЦИЛЛОВ. У меня нет имени.

      ПАШКИН. А вот вы говорили…

      СТРОНЦИЛЛОВ. Я шутил.

      ПАШКИН. Как же мне к вам обращаться?

      СТРОНЦИЛЛОВ. Не надо вам ко мне обращаться. Отвечайте на вопросы – и всё.

      ПАШКИН. Давайте поговорим.

      СТРОНЦИЛЛОВ. Не вижу предмета для разговора.

      ПАШКИН. Но ведь речь идет о моей жизни!

      СТРОНЦИЛЛОВ. Жизнь ваша, Иван Андреевич, тут уже ни при чем. Это было ваше личное дело, как жить; мы не вмешивались – хотя, не скрою, от увиденного не в восторге. Кто в 65-м году украл блок марок?

      ПАШКИН. Блок марок?

      СТРОНЦИЛЛОВ. У Пети Коняева, в Трехпрудном переулке, на дне рождения, с открытой полки.

      ПАШКИН. О Господи!

      СТРОНЦИЛЛОВ. Господь не крал марок, Иван Андреевич. Это вы ерунду говорите. Марки украли вы. Да? (Пашкин кивает.) Да. Красивые были, серия «Вооруженные силы СССР», если я не ошибаюсь… Я не ошибаюсь?

      ПАШКИН. Нет.

      СТРОНЦИЛЛОВ. Восемь штук, с зубчиками. А похвастаться перед одноклассниками нельзя. Тоска… Но, я думаю, это ведь мелочи, правда? Босоногое детство?

      Пашкин кивает.

      А кто настучал старшине Зуеву на товарища по взводу? В учебке, в 73-м? Кто сказал этой скотине, что курсант Кондратьев (берет очередные листы из принтера, читает) «критическими высказываниями подрывает обороноспособность подразделения»?

      ПАШКИН. Не я.

      СТРОНЦИЛЛОВ. Что?

      ПАШКИН. Я.

      СТРОНЦИЛЛОВ. Никогда не врите мне больше.

      ПАШКИН. Я заблуждался. Но я осознал.

      СТРОНЦИЛЛОВ. A-а, ну да: вы самосовершенствовались.

      Пашкин кивает.

      Росли над собой.

      Пашкин кивает.

      Работа души?

      Пашкин неопределенно