Калифорнийский квартет (сборник). Чарльз Буковски

подол и сказала:

      – До свидания, – повернулась и ушла.

      – До свидания, – крикнул я вслед.

      Это повторялось каждый день.

      – Хочешь посмотреть мои трусики?

      – Конечно.

      Почти всегда трусики оказывались другого цвета, и с каждым разом они выглядели все лучше.

      Однажды, после демонстрации Лайлой очередных трусиков, я предложил ей:

      – Пойдем погуляем.

      – Пойдем, – согласилась она.

      Мы встретились на улице и пошли гулять. До чего же она была хорошенькая. Мы шли молча, пока не оказались на заросшем пустыре. Трава была высокая и зеленая.

      – Пошли на пустырь, – предложил я.

      – Пошли, – снова согласилась Лайла Джейн.

      Мы скрылись в высокой траве.

      – Покажи мне еще свои трусы.

      Она подняла подол. Голубые.

      – Давай побудем здесь, – сказал я.

      Мы опустились в траву, я схватил ее за волосы и поцеловал. Потом сам задрал подол платья, еще раз осмотрел голубые трусишки и положил руки на попку. Я снова поцеловал Лайлу. Она не протестовала. Я держал ее за задницу и продолжал лобызать. Это продолжалось довольно долго. Затем я сказал:

      – Давай сделаем это.

      Я точно не знал, что нужно делать, но чувствовал: есть что-то большее.

      – Нет, я не могу, – ответила Лайла.

      – Почему?

      – Люди увидят.

      – Какие люди?

      – Вон те, – показала она.

      Я поглядел сквозь траву. Неподалеку несколько рабочих ремонтировали улицу.

      – Они не могут увидеть нас!

      – Нет, могут!

      Я вскочил и выкрикнул:

      – Черта лысого они увидят!

      Потом выбрался из травы и вернулся домой.

      Лайла Джейн перестала появляться после обеда возле моего забора. Ничего страшного. Начался футбольный сезон, и я – в моих фантазиях – был великим нападающим. Я бросал мяч на 90 ярдов, а ногой посылал его на 80. Но мы редко били по мячу, особенно когда он был у меня. Я был как снаряд и разбивал защиту противника. Пять-шесть человек, пытающихся блокировать меня, разлетались в разные стороны. Правда, иногда, как и в бейсболе, мне было жалко моих противников, и я позволял им блокировать меня, пробежав всего лишь 8 или 10 ярдов. И как правило, получал травму. Полуживого меня уносили с поля. Моя команда начинала проигрывать – 40:17. И за три-четыре минуты до окончания матча я возвращался, неукротимый и злой за причиненную травму. Теперь каждый раз, когда ко мне попадал мяч, я доставлял его к воротам противника. Как вопила толпа! И в обороне не было мне равных: я блокировал нападающих, перехватывал каждый пас. Я был вездесущ. Чинаски – фурия! И вот, когда судья уже был готов подать сигнал об окончании матча, я получил мяч, находясь в самом начале своей зоны. Я бросился вперед. Я разбивал один блок за другим и, перескакивая через поверженного противника, двигался дальше. Никакой блок не мог остановить меня. Моя команда была сборищем маменькиных сынков. В конце концов на мне повисло человек пять, но я не сдался. Вместе с ношей я дотащился до голевой линии