Пусть простить меня невозможно (Пусть меня осудят 3). Ульяна Соболева

когда возвращается?

      – Должен сегодня прилететь.

      – Встречать поедешь?

      – О даааа, – откинулась на спинку стула и мечтательно закрыла глаза, – поеду. Я ужасно соскучилась.

      Как же все же я счастлива. Все эти годы, дни, часы, минуты и секунды. Пусть даже все это разбавлено частыми поездками Руслана, яркими и страстными встречами они восполнялись с лихвой. Я наслаждалась каждой секундой и благодарила судьбу, что не отняла у нас этой радости любить друг друга.

      Он возвращается на целый месяц. Больше не должно быть поездок. Все четыре недели со мной и с детьми. Лишь бы только ничего не случилось, не приехали новые поставки сырья, и он опять не уехал куда-то. А еще страшнее было, когда звонил его сотовый. Отчего-то казалось, что позвонит кто-то из прошлого, и наше, такое хрупкое счастье, разлетится на осколки.

      Но иногда я все же скучала по родному городу, по улицам и домам, по запаху. Хотелось уехать из чужого места, вернуться, вернуть свое имя и жить не оглядываясь, но это было невозможно.

      Вышла из душа и, пока вытирала волосы, посмотрела на экран телевизора. Мама, как всегда по привычке, его не выключила пока готовила ужин. Я приоткрыла дверцу холодильника и достала лимонад, налила в стакан и хотела уже пройти к себе, но остановилась, увидев знакомое лицо… Там показывали братьев Вороновых. Точнее, похороны Андрея Воронова. Я медленно села на стул и поставила стакан на стол. Шла какая-то передача с документальными кадрами с похорон.

      Камера выхватила выстроившиеся в ряд автомобили под стеной проливного дождя. Все с цветами, в черной одежде. Ни одного журналиста. Кроме того, кто все это снимал, разумеется. Толпой вокруг закрытого гроба выстроились люди. Ярким пятном выделяется девушка с белыми волосами в черном траурном платье. В первых рядах – подонок Ахмед, о котором говорил Руслан, говорил, что он был замешан в похищении наших детей. С ним рядом его брат. Они на гроб смотрят, а я на девушку, мне кажется, она очень странно выглядит. Очень бледная и словно больная. Голос за кадром говорит о том, что покушение на Воронова, скорее всего, организовал Нармузинов и при этом цинично пришел на похороны.

      Девушку шатает из стороны в сторону, она смотрит, как медленно берут гроб на плечи мужчины и несут вглубь кладбища, вся процессия двигается куда-то вперед по мокрому асфальту, следом батюшка идет, молитву читает. И она идет следом за ними, как будто пьяная, как будто никого и ничего перед собой не видит. Я вдруг вспомнила, как не смогла пойти на похороны Руслана.

      Все остановились возле вырытой могилы, и Ахмед громко спросил:

      – Почему гроб закрыт? – вопрос прозвучал цинично и пошло, учитывая комментарии за кадром.

      – Так ему всю голову разворотило. Мозги и осколки черепа асфальт забрызгали и стеклянные двери.

      Девушка схватилась за голову и громко закричала:

      – Заткнитесь! Не говорите о нем так! Все заткнитесь!

      Камера выхватила в ее вытянутых руках пистолет. Она направила его на Ахмеда. Голос за кадром сказал, что Нармузинов – ее отец.

      – А ты?!