Наша борьба. 1968 год: оглядываясь с недоумением. Гётц Али

из развитых стран. Они способны прорваться сквозь сети утешительных «маскирующих взаимосвязей», сквозь «ложное сознание». Студентам в построениях Маркузе при этом отводится – не лестно ли? – ведущая роль в рядах «революционной интеллигенции», поскольку они еще не интегрированы в общество через профессию и не испорчены потреблением. С помощью целенаправленных провокаций они должны заставить «господствующую систему» с ее человекоподобными «характерными масками» перейти от «сублимированного» насилия к насилию «открытому». Тогда задобренные и одурманенные массы постепенно осознают внутренне «репрессивную» сущность капиталистического государства и примкнут к студенческому сопротивлению.

      Приведу слова Йоханнеса Аньоли, идейного вдохновителя восстания, позже ставшего моим учителем: «Когда организованный капитализм достигает государственно закрепленного и целостного состояния», «первым шагом к подлинной демократии становится актуализация классовой борьбы и дезинтеграция общества. Восстановление политического антагонизма – вот насущная задача внепарламентской оппозиции»[97]. Это был призыв к нападению. И как только жертвы этого нападения начинали защищаться – например, обращались в полицию или прибегали к карательным мерам, – они «окончательно» себя «разоблачали» и подтверждали «теорию».

      Мысль новых левых еще долго не выходила из порочного круга, защищавшего ее от любых возражений. Убийство главного федерального прокурора Зигфрида Бубака (1977) осудили почти все левые. Но не могли не сопроводить осуждение оговоркой: у прокурора не было заслуг перед демократией, он был частью репрессивной системы. Почему же? Потому, что он по долгу службы преследовал убийц из «Фракции Красной Армии», своих будущих палачей.

      Как писал в 1967 году Маркузе, объединяться следует не рабочим капиталистических стран, приученным к сладкому неведению, а изгоям, маргинальным группам общества, – и, кроме того, угнетенному населению «третьего мира». Лозунг «Мир Вьетнаму» вскоре был признан «недостаточно политическим» и «чисто пацифистским», после чего демонстранты стали выступать за победу Вьетконга: сомкнувшись в плотные цепи и двигаясь почти бегом, они скандировали «Хо-Хо-Хо-Ши-Мин». Мирное «We shall overcome[98] сменилось агрессивным: «Раз, двас – долой спецназ!»

      Против «безысходного неистовства» нашего времени

      Если лозунги, которые сегодня звучат по меньшей мере странно, позже стало нетрудно отбросить и забыть, то пресловутая стратегия маргинальных групп повлияла на судьбу многих бунтарей гораздо сильнее. Она оставила след в моей собственной биографии и в жизни многих моих тогдашних друзей, – точно так же, как в жизни Андреаса Баадера, Гудрун Энслин и Ульрики Майнхоф. В 1969 году Баадер и Энслин продвигали проект «Штаффельберг»[99]: они оказывали помощь воспитанникам детского дома, бежавшим оттуда, и побуждали остальных также совершить побег; Майнхоф в 1969—70 гг.

97

Agnoli, Thesen zur Transformation, S. 30.

98

Мы победим (англ.).

99

Название детского дома в городе Биденкопфе (Гессен).