Луна над Каролиной. Нора Робертс

стали каштанового цвета, с выгоревшими на солнце вьющимися кончиками.

      Но по глазам… по глазам она могла бы его узнать. По их небесной, летней синеве. У Хоуп были такие же. Солнце оставило свой след, и здесь, в уголках глаз собрались морщинки. Те самые, что приводят женщин в отчаяние, а мужчинам придают значительность.

      Вот эти глаза сейчас и наблюдали за нею с неподдельным интересом.

      – Прошло так много времени, – выдавила она из себя.

      Он не протянул руку. Инстинкт подсказывал ему, что Тори отпрянет и взаимное их смущение лишь усугубится. Вид у нее был такой, что вот сейчас она бросится бежать или упадет без чувств. Ни то, ни другое его не устраивало.

      – Почему бы тебе не выйти на крыльцо и не сесть в кресло-качалку? Сдается, в доме больше не на чем сидеть.

      – Но я прекрасно себя чувствую. Все в порядке.

      А сама она побелела как смерть, и глаза мягкого серого цвета, которые всегда чаровали его, широко раскрылись и потемнели. Кейд вырос в семье, где главенствовали женщины, и поэтому давно научился не суетиться и не тратить нервы на удовлетворение уязвленного самолюбия. Он просто отвернулся и снова открыл дверь.

      – Здесь душно, – сказал он и вышел на крыльцо.

      Ей пришлось последовать за ним. До Кейда донесся слабый запах ее духов. «Жасмин», – подумал он и вспомнил о кустарнике, который почему-то расцветал только ночью в саду его матери.

      – Наверное, непросто было тебе сюда приехать. – Он взял Тори за локоть, чтобы подвести к креслу-качалке. Она не вздрогнула, но едва заметно, хотя и решительно, отстранилась.

      – Мне надо где-то жить, так почему бы не здесь?

      Напряжение не покидало ее. Ей не нравилась эта манера разговора. Никогда не узнаешь, что у мужчины скрывается за любезными словами и улыбками.

      – Ты довольно долго пробыла в Чарлстоне. Здесь живется спокойнее.

      – Я и хочу покоя.

      Кейд оперся о железные перила. В ее словах звучит уязвленность. При всей ее деликатности в ней есть нечто резкое, она словно обнаженный нерв и остро реагирует на малейшее прикосновение. Такой она ему и запомнилась.

      – Много болтают о твоем будущем магазине.

      – Это хорошо. – Она едва заметно улыбнулась, но взгляд оставался серьезным и напряженным. – Болтовня означает, что в людях пробудилось любопытство, а оно заставляет их переступать порог.

      – А в Чарлстоне у тебя тоже был магазин? – поинтересовался Кейд.

      – Я была управляющей. Иметь свой – совсем другое.

      – Да, это так.

      «Прекрасные грезы» теперь принадлежали ему, и владеть имением действительно совсем другое дело. Он оглянулся на поля, где зеленые побеги тянулись к солнцу.

      – Ну и как ты здесь все находишь, Тори, после столь длительной разлуки?

      – Так же. – Она поглядела на него и добавила: – Так же, да не совсем. Город возмужал.

      – А я то же самое подумал о тебе. Ты выросла.

      Кейд заметил, как крепко она ухватилась кончиками пальцев за ручки кресла, словно боясь потерять равновесие.

      – Взгляд