Райские птицы из прошлого века. Екатерина Лесина

Леха, тихий беловолосый мальчонка, который не расстается с книгой.

      – Уехали бы вы отсюдова, а? – предложил Иван Петрович тоном доброго дядюшки. – Только недалече. Чтоб найти мог. А то же дело неясное… вот вы, говорите, что Татьяна Булгина брата вашего не любила. На чем, позвольте узнать, вывод сделан?

      – На наблюдениях.

      Случайно пойманные взгляды. Отражения лица на зеркальных плоскостях. Слова. Фразы. Жесты. Притворная любезность, которой хватало ненадолго. Стоило Сергею отвернуться, как взгляд Татьяны леденел.

      – Зачем ты здесь торчишь все время? – как-то, разморенная жарой и виски, спросила она. – Ты что, не понимаешь? Ты мешаешь нам!

      Она ведь и красавицей не была. Шея коротковата, а руки длинны, ленивы. Каждое их движение – почти подвиг. Иногда Олегу чудилось, что эти руки слишком много весят, потому Татьяна и не справляется с ними. Тогда же он ответил вопросом:

      – Кому «нам»?

      – Мне. Мне ты мешаешь! Трешься тут! Вынюхиваешь что-то.

      – А тебе есть что прятать?

      Она зевнула и потянулась, нарочито медленно, картинно:

      – Скажи, Олежка, за что ты меня не любишь?

      – А за что ты не любишь меня?

      – Не знаю. Наверное… наверное, вот такая взаимность. Слу-ушай, Олежка, а давай мы тебя с Тамаркой оженим? Вы – хорошая пара. Честное слово – хорошая! Оба тихушники, себе на уме. Сойдетесь. И мы одной семьей станем? Или Томка не так хороша, как я? А, Олежка? Я тебя нравлюсь?

      – Нет.

      Татьяна лишь рассмеялась. С ее самомнением не уживалась мысль, что она нравится далеко не всем. Только в пересказе это выглядит обвинением того, кто не в состоянии на обвинение ответить. И Олег сминает рассказ.

      – В тот день мы с Сергеем поругались. Я был не прав. Он любил Таньку. И уже устал ей доказывать, что любит. А мне и вовсе доказывать не собирался. Я ему сказал, что он слепой. И если хочет от правды отворачиваться – дело его. Он обозвал меня самоуверенным идиотом… последний разговор, понимаете? А спустя неделю мне звонят и говорят, что Серега убил жену.

      – Препечальное известие, – соглашается Иван Петрович, убирая треклятый блокнот под стол. – А скажите-ка мне, любезный друг мой Олег, с чего вдруг вы именно сейчас здесь объявились? Еще одно совпаденьице?

      – Скорее дело.

      Первый звонок раздался в шесть утра. Олег не спал. После того, что случилось с Серегой, он вообще засыпал плохо, а просыпался рано. И лежал, гадая, когда же его черед. Иными днями случалось, что никогда. Аргументы генетических линий действовали лучше успокоительного. Но случалось логике отказывать, и тогда Олег принимался выискивать в себе то самое, что толкнуло брата к убийству.

      И отца…

      И деда, хотя про деда Олег ничего не знал. Тот день был как раз из таких, нестабильных.

      – Алло, – сказали Олегу скрипучим голосом. – Алло…

      – Слушаю.

      – Ты слушаешь. А я жду.

      – Кого? – Он еще подумал: а не послать бы звонившего куда подальше.

      – Тебя.

      – Ты кто?

      – Не узнал? Не узнал… не узнал… – В трубке голос угасал,