Фамильное дело. Жаклин Санд

ли троюродными, то ли четвероюродными братьями, а может, и сестрами – он не помнил. Они считались недостаточно знатными для его семьи, хотя и принадлежали к ней благодаря запутанной системе браков, что отражено в семейном древе каждого аристократа. Дальние родственники знали, насколько эфемерна связь между ними и Сезаром – связь, обусловленная лишь тем, что когда-то его отец женился на его матери. Никогда прежде они не возникали в его жизни, никогда не заявляли о себе, кроме как точно такими же формальными письмами, коих виконт никогда не читал.

      Поразмыслив еще немного, Сезар поднялся и отправился в гостиную. Получить ответы на вопросы можно легко – всего лишь поговорив с визитершей.

      Когда виконт вошел, женщина, стоявшая у окна, обернулась, и Сезар понял, отчего Рене сказал, что запомнил бы ее.

      Незнакомка была мила, более того, она была красива. Утреннее солнце, падавшее из окна широкой полосой, словно облило ее золотом, превратив серый дорожный наряд в бальное платье, а из девушки создав подобие ангела. Золотистые волосы плавными волнами падали из-под шляпки, гладкая кожа словно бы светилась, как светится «мягкий» фарфор[1]. У незнакомки были большие темные глаза, ладная фигурка и пухлые губы, так и притягивавшие взгляд. Девушка смотрела чуть испуганно; так смотрит молодой зверь, который еще не познал несовершенства мира, но уже начинает об этом догадываться. Ударят его или погладят? Незнакомка стояла, нервно сжимая руки в тонких перчатках, и неотрывно глядела на виконта.

      – Сударыня. – Подойдя ближе, Сезар легко поклонился ей. – Не имею чести быть знакомым с вами, но рад вашему визиту в мой дом. Я виконт де Моро.

      – Сударь. – Девушка быстро присела в реверансе. Голос у нее оказался звонкий, но у Сезара возникло чувство, что она сознательно его приглушает. – Мое имя Сабрина де Греар, и я прихожусь вам четвероюродной сестрой.

      – Да, сударыня, вполне допустимо, что это так, – ответил Сезар со всей возможной любезностью, – однако мы не были представлены друг другу, и, по правде говоря, я не ожидал вашего приезда. Вероятно, уведомление о нем задержалось в пути?

      – Боюсь, никакого письма не было, ваша светлость, – ответила мадемуазель де Греар виновато, – я сочла, что приеду сама быстрее, чем оно дойдет.

      – Прошу вас, садитесь, – пригласил виконт, – и расскажите, что привело вас сюда.

      Начало ему не понравилось.

      Сезар никогда не стремился познакомиться со своими дальними родственниками поближе. По правде говоря, они были ему совершенно безразличны, а по опыту друзей виконт знал, насколько назойливыми и неприятными могут оказаться иногда провинциальные дворяне. Они ведут совершенно иную жизнь, чем столичные обитатели, имеют иные интересы и зачастую не ведают, где пролегает граница между родственной любезностью и откровенной навязчивостью. Подписывать поздравительные письма – вот все, на что готов был пойти Сезар ради родственников, которых совсем не знал. Он не собирался с ними знакомиться. Зачем? Ему хватало

1

Изделия из мягкого фарфора, производившиеся во Франции, белого цвета, с плотным, тонкозернистым просвечивающим черепком покрыты как бы сияющей глазурью. Способность последней сплавляться при обжиге с красками, сообщая им глубину и яркость тона, давала возможность добиваться в росписи разнообразных чистых оттенков.