Авитаминоз вымирающего вида. Сергей Владимирович Гришко

закон, неужели перевернув эту страницу истории, я приду к белому листу амнезии или купленного прощения, чтобы впоследствии начертать собственной кровью постулаты пролитой и выпитой крови во имя любви? Я восклицаю – Неужели!– Сила того кто правит и распоряжается, отбрасывает к источнику перевоплощений и дурацкого колдовства, а язык мой начинает молоть чепуху, которой доверяют пытаясь воспользоваться. Просто слушай или распишись вот в этом месте, любовь, пожалуйста, тебе, сколько и какую? Говорят так, словно не понимают, они привыкли предлагать и торговаться, любовь уже предмет и бог тоже предмет торга. Изощренность злыдней зашкаливает, все смеются, я и в правду говорю смешные нелепые вещи.

      Любовь закипает, а может, пылает? бурлит в моём кубке с кровью мучеников, бешено пенится, взращивая волос синей бороды. Пожирая кровь, получаешь жалкие крохи мнимого бессмертия. Но я пил, лакал, слизывал, из ран окаменелых то, что обязательно дарило дух огня и восприимчивость к пожарам.

      Дай сердце, и его расчленят, впихнут влажную труху, зальют кровью менструальных циклов, добавят лимонной цедры с сахаром. Это уже бархат в мыслях, а там камень раскалённой магмы земли с влажным шёпотом губ, клятвы, фонтаны, майский дух деревьев, опиум, то, что возжелал с желанием, взаимность, снова раны метаморфоз и рвануло! Ура! Любовь дала залп! Что дальше? Когда коктейль адский утратит мощь видений и иллюзий.

      Я забывался теряя нити в хитросплетениях слов больших, воздушных, строителем прослыл высоток вавилонских, сколько веков бродил улицами города Химереона, искал любовь и смысл жизни, мне говорили, что здесь есть все, чего желают люди, но ничего не нашел я, ни даров, не мыслей. Так жизнь прошла. Душа еще была живой, в ней тлела искра последнего огня, способного сердце зажечь, пробудить. Я усмехнулся, все бы вам человеку голову дурить всякими фокусами. Главное сердце в оправе держали руки мои, и я им не торговал.

      Читал я те рукописи, язык новый и скользкий слова тамошние легко осваивал, но не брало за душу. Чужое и чуждое, холодное, тянущее щупальца жадные ко всему, а голод этих чудовищ неутолим. Да там никто не просил, когда действо обмана, может быть тишина, может быть ненавязчивая просьба, но открой душу и получишь все, прах величия, пепел богатств, любовь бога. Там многие одурманенные ложью пили за любовь, боролись за идеалы в свалке животных инстинктов, искали путь в лабиринте плотских утех. Ложь и обман вели их к трону мирозданья, чтоб вкусить человечины и бессмертия.

      Сначала ползком на брюхе, после на четырёх костях и полз, оставляя кровавый след к источнику метаморфоз, каждый раз получая ненавистный жребий, но свято веря в эту шестибуквенную ЛЮБОВЬ, а что? Дай и возьми, получи в долг, отдай с процентами, залепи купюрой лотерей и словами возвышенностей. Просто есть эта вера, либо поздно, она, чёрт возьми, сдохла. Лишь кровь без градуса кружит, опьяняя, подводя к гильотине, а там прощай голова и разгадай, поди, любовь, загляни ей в глаза.

      Они очертили, начертав, очернили, сделали легкодоступной