Вампир Арман. Энн Райс

было чертовски холодно.

      – Так пусть ко мне имеет отношение ваше спокойствие, сударь! – крикнул я. – Откройте же эту чертову дверь!

      – Иди спать к остальным, – спокойно сказал он. – Твое место среди них, Амадео. Ты их любишь. Они такие же, как ты. Не ищи общества чудовищ.

      – Ах, так вот кто вы такой! – воскликнул я презрительно и грубо. – Вы, способный рисовать, как Беллини или Мантенья, способный читать любые книги и говорить на любом языке, способный на безграничную любовь и терпение ей под стать, – чудовище? Я правильно понял? Значит, это чудовище дало нам крышу над головой и ежедневно кормит нас пищей, приготовленной на кухне богов? Да уж, поистине чудовище!

      Он не ответил.

      Это взбесило меня еще больше. Я спустился на нижний этаж и снял со стены большой боевой топор. Раньше я едва замечал выставленное в доме многочисленное оружие. Что ж, пришло и его время, подумал я. Хватит с меня холода. Я больше не могу. Не могу!

      Я поднялся наверх и рубанул дверь боевым топором. Конечно, топор прошел сквозь хрупкое дерево, сокрушив расписную панель, расколов старинный лак и красивые желтые и красные розы. Я вытащил топор и снова ударил в дверь.

      На этот раз засов сломался. Я толкнул ногой разбитую раму, и она упала на пол.

      Он сидел в большом дубовом кресле и смотрел на меня в полном изумлении, сжимая руками львиные головы на подлокотниках. За его спиной возвышалась массивная кровать с красным, отороченным золотом балдахином.

      – Да как ты смеешь! – сказал он.

      В мгновение ока он оказался прямо передо мной, забрал у меня топор и с легкостью отшвырнул его, но так, что тот врезался в противоположную каменную стену. Потом он подхватил меня и швырнул на постель. Кровать затряслась, вместе с ней – балдахин и драпировки. Ни один человек не смог бы отбросить меня на такое расстояние. Но для него это не составило труда. Махая ногами и руками, я приземлился на подушки, отчего содрогнулась не только кровать, но все сооружение в целом, вместе с балдахином и занавесями.

      – Презренное чудовище! – бросил я, стараясь принять удобное положение. Потом повернулся на левый бок, согнул ногу в колене и окинул его злым взглядом.

      Он стоял ко мне спиной, намереваясь закрыть внутренние двери комнаты, которые раньше были распахнуты и поэтому не сломались. Вдруг он остановился и с игривым выражением на лице повернулся ко мне.

      – Ах, какой у нас подлый нрав для такой ангельской внешности, – ровно сказал он.

      – Если я ангел, – ответил я, отползая от края кровати, – рисуй меня с черными крыльями.

      – Как ты смеешь ломиться в мою дверь?! – Он скрестил руки на груди. – Неужели я должен объяснять, почему я не потерплю такого ни от тебя, ни от кого-либо другого?

      Он стоял и взирал на меня, приподняв брови.

      – Ты меня мучаешь, – сказал я.

      – Да что ты? Как именно? И с каких пор?

      Мне хотелось заорать. Мне хотелось крикнуть: «Я люблю только тебя!»

      Вместо этого я сказал:

      – Я тебя ненавижу.

      Он не смог удержаться