Привратник. Марина и Сергей Дяченко

его вечный соперник Бальтазарр Эст в знак очередного примирения.

      Когда я вернулся в прихожую, тот человек уже взял себя в руки. Лицо его, правда, еще было безжизненно-серым, но из глаз исчезло паническое выражение; он сидел, привалившись спиной к стене, и массировал лоб и щеки, возвращая им человеческий цвет.

      Я протянул ему стакан, он выпил до дна, стуча зубами о стекло. Поставил опустевший стакан, перевел дух и посмотрел мне прямо в глаза:

      – Значит, таков был его приказ?

      Я не стал выяснять, чей это – «его», и кивнул.

      – Что дальше?

      Его плохо слушался язык, но он прямо-таки буравил меня глазами.

      – Дамир…

      Вот как, он меня знал!

      – Дамир, что он еще приказал?

      Я сглотнул и пожал плечами.

      – Я так понял, – хрипло продолжал он, – что могу… убираться восвояси?

      Я глупо улыбнулся.

      Он встал, держась за стену. Двинулся к двери. Обернулся:

      – Хорошо. Ладно. А теперь… Передавай ему привет. Просто привет от Маррана.

      Я стоял на пороге и смотрел, как он уходит, едва переступая негнущимися ногами.

* * *

      …Это было безумие – передавать ему привет. Это было пустое и глупое бахвальство.

      Странный и нелепый человек шагал по дороге. Когда-то его звали Руал Ильмарранен, по кличке Марран.

      Ноги на желали подчиняться, потому что за три предыдущих года им не пришлось сделать и шага. Руки, неестественно выгибаясь, судорожно хватали воздух, ловя несуществующие воротники плащей и курток. Пасмурное весеннее небо было слишком светлым для привыкших к полумраку глаз.

      По дороге к поселку шагала ожившая вешалка господина Легиара.

      Марран силился и не мог удержать надолго ни одной, самой пустяковой мысли. Вот дорога, думал он, опустив голову и вглядываясь в раскисшую глину. Это вода. Это песок. Это небо. Тут он пошатнулся, неуклюже пытаясь сохранить равновесие, но не удержался и упал, как падает деревянная палка. Прямо перед глазами у него оказался жидкий кустик первой весенней травки. Это трава, подумал он безучастно.

      Откуда-то из глубин отупевшей памяти явился сочно-зеленый луг, над которым деловито вились цветные бабочки, и бронзовая ящерица на горячем плоском камне.

      Марран с трудом перевернулся на спину, оттолкнулся от притягивающей к себе земли, руками согнул сведенную судорогой ногу – встал, шатаясь.

      Воспоминание помогло ему, позволив хоть немного приостановить хаотически несущийся поток бессвязных мыслей. Он уцепился за один, самый яркий образ: ящерица, ящерица…

      Девочка-подросток, чьей самой большой гордостью было умение превращаться в ящерицу. И мальчишка, над этой ее гордостью смеющийся.

      «А в саламандру умеешь? А в змею? А в дракона? Ну, посмотри на меня! Ведь это так просто!»

      Мальчишке ничего не стоило скакать кузнечиком, гудеть майским жуком – а она умела тогда превращаться в ящерицу, и только. Мальчишка наслаждался своим превосходством,