Плоды свободы. Людмила Астахова

А кого судить будете? – спросил граф, стягивая рубашку.

      – Так барона Шэби, – охотно поделилась новостями вдова: – Он, аспид, херевардовым засланцем оказался. Как штык к кадыку приставили, сразу все выложил. Теперича предъявим его народу, да и на фонарь, сердешного. Чтоб каждому по заслугам. Никого, ваша милость, не обидим, будьте покойны!

      За разговором Майрра ловко прислуживала бывшему владетелю и, поливая ему на руки из кувшина, ворковала:

      – А следом и господина Новира, фабриканта. Ишь, гонца в Амалер отрядил! Хорошо, перехватили. И дрыгать им ножками под одной перекладиной. Чтобы, значит, никому не было завидно.

      – Вот оно что! Однако! Народный трибунал удивительно непредвзят в своих антипатиях, – подивился Рамман и пояснил мудреные слова для крестьянки: – Чтобы никому обидно не было – ни Хереварду, ни Аластару, стало быть. А если и тот, и другой осерчают? Не боитесь княжьего и мажьего гнева?

      А выходило-то, что граф Янамарский, столь любимый народом, прохлопал у себя под носом целых две агентурные сети.

      Майрра между тем вошла в раж. За живое зацепили ее слова Раммана, за самое сокровенное.

      – Так чего уж бояться, – женщина невесело усмехнулась: – Отбоялась уже свое. Сойдутся они здесь, схлестнутся… а мы их – в спину вилами. За все, сволочей! За Арагира моего, за сыночков, за дом! Хоть одного кровопийцу извести – а там пусть уж вешают!

      Обида, застарелая и подсохшая было, вновь поднялась к самому горлу вдовы. Так оживают сухие дрожжи, если бросить их в теплое молоко, да еще и сахару сверху насыпать. Майрра стиснула кулаки. Да будет ли еще случай вот так высказать все в лицо власти, пусть даже и бывшей?

      – Мало мы пахали, сударь? Разве ж худо служили-то, а? – забывшись, она повысила голос и стала наступать на пленника, будто снова вернулась на площадь. Впереди – тонкая цепочка штыков, а позади… Все Янамари, вся земля, до смертной оторопи уставшая от войны и раздоров. Когда еще она заговорит – и ее станут слушать?

      – Мы вот с Арагиром моим все копили, откладывали для тива, чтобы мамаше глаза полечил… Хватились – ан нету больше тивов! Помогли нам богини? Слепая мамаша много наработает? Что ни год – новый налог да подать! Урожай, неурожай, все едино! Военные, постойные, всякие-разные – вынь да положь! Арагира забрали, старшего забрали – ладно. Младшие подросли – и их забрили! А без мужика какое хозяйство? Сгинули на войне вашей все Бино, одна я теперь… – у Майрры перехватило горло, но не слезами, нет. Какие уж тут слезы? Выплаканы все давным-давно, ни слезиночки не выдавишь. Да и зачем? Все равно не дождешься утешения. А вот справедливости, хоть на горсть, хоть на щепотку…

      – Раньше… раньше хоть в храм пойдешь, возглашение закажешь – и на душе легче. Прежде-то как думали? – в благодати они, отмучились. А теперь? Где их душеньки, а? Вот вы, ваша милость, человек знатный, образованный, книжки всякие читали, небось… Вот растолкуйте мне, темной бабе, – чем таким мы перед богами провинились? Тем, что прабабку мою диллайны отымели? Так времена такие были. Кто ж знал-то? Неужто надо