Плоды свободы. Людмила Астахова

что многие деяния его высочества не украсят страницы истории, и я последние двадцать лет делал все, дабы защитить интересы янамарцев. И… мне нужны сутки на раздумье. Нет, не нужно усмехаться, граждане комитетчики. Я буду думать о том, как спасти всех нас от гнева Аластара Эска и не дать сожрать Янамари Хереварду Оро.

      – Прекрасно. Только учтите в ваших размышлениях, что добровольно обратно под руку Кровавого Сыча Янамари не пойдет. Всех он не перестреляет. Гражданка Бино позаботится о вашем удобстве. Полагаю, вы желаете переодеться? Кадфы, может быть?

      Не в правилах заключенных отказываться от малейшего послабления.

      – Переодеться и кадфы, и если это возможно – газету, – согласился Рамман.

      – По счастливому совпадению, гражданин, я захватил с собою свежий выпуск республиканской газеты. Пожалуйста. Теперь позвольте нам откланяться. До завтра, гражданин граф.

      И, как это всегда бывает с жаждущими новостей, утоление потребности не принесло ничего, кроме новых душевных страданий. На первой странице газеты свежей, еще пахнущей олифой краской была напечатана прокламация о провозглашении Янамари республикой и о согласии гражданина Никэйна возглавить оную.

      Оставалось лишь топать ногами и колотить кулаками в стены, чего Рамман делать не стал в силу воспитания. Но очень хотелось. Хитрые комитетчики его обставили, как уличные мошенники деревенского мальчишку. И пока граф Янамарский общался с пауками в кладовке, ушлые бунтовщики придумали безошибочный ход. И вопрос совсем не в том, поверит или не поверит Аластар в предательство. Эск поступит так, как сочтет выгодным и правильным. Вариантов превеликое множество. Задавшись целью просчитать, какой выбор сделает князь Файриста, Рамман рисковал впустую потратить отпущенные ему на раздумье сутки. Зная же характер и наклонности человека, от чьих чресл он рожден, граф Янамари полагал, что тот не станет в открытую губить первенца Джоны. Чадолюбивая шуриа ему этого никогда не простит. А вот замешкаться, задержаться и предоставить Хереварду Оро совершить жертвоприношение – совсем другой разговор. Потом уже можно и кроваво мстить убийце единственного верного соратника, и проклинать вероломство эсмондов.

      Рамман Никэйн как невинная жертва – просто идеальный выход для Аластара. Вот только сам граф не желал быть беззащитной животиной для заклания.

      «Если помирать, то так, чтобы все успели пожалеть, что связались с опасным зверем», – говаривал Бранд. Десятилетнему мальчику невдомек было, к чему отец ведет, но запомнилось крепко, навсегда.

      «Сейчас бы еще посоветоваться с ним. Вместе уж точно придумали бы, как извернуться, – подумалось Рамману. – Или вот хотя бы Дух Янамари надоумил». И в кои-то веки пришло сожаление о том, что не шуриа он.

      Впрочем, граф сильно сомневался, что его мать так уж часто бросается за помощью и советом к духам природным и призракам мертвых. Все же живому человеку, как говорится, и карты в руки.

      В двери узилища, прежде чем