Находка, что изменила жизнь. Григорий Васильевич Цуриков

поверишь, но я был счастлив, а самым счастливым человеком на свете был мой отец, он все переживал что внуков не по нянчит. Он тогда подбежал к Люде и крепко её обнял. Что тогда стояло на столе я не помню, я помню лица любимых людей, их веселые вырождения, помню, как кружил жену на руках.

      На глазах наворачивались слезы и взгляд уперся в пустую кружку.

      – Через пол часа пришли теща с тестем и Семен.

      – А Семен это кто?

      – Родной муж Люды.

      – Муж? – удивлённо спросила Маша.

      – Ой блин, брат. Они тогда пришли к нам в гости и мы, радостную новость сообщили им тоже. Радости было. Да тогда я был по-настоящему счастлив. Знаешь, тогда я осознал истину.

      – Какую?

      – Счастье – это не деньги или власть. Счастье оно очень просто. Есть семья, которая тебя любит, есть работа, которую ты любишь, все живы, здоровы и с голоду не помирают, вот это и есть счастье. Тогда я был по-настоящему счастливый человек, не смотря на сложность нашей жизни.

      Я замолчал, глядя в пустую кружку и слеза скатилась по моей щеке.

      – А дальше?

      – Дальше. Дальше все кроме нас с Людой накушались самогона, и так и встретили новый год. Конечно, потом пол деревни побывало у нас в гостях с поздравлениями. Тогда было весело. Четырнадцатого января я снова уехал на промысел, специально до крещенских морозов. Промысел шел, шкуры добывались и все было ровно. В марте перед самым окончанием сезона, рация приказала долго жить. Грёбаная рация, если бы не сломалась, я бы хоть простился.

      Ком у горла мешал говорить, я встал и перешел к печке. Достал сигарету, прикурил, в этот момент Маша подала мне на половину полную кружку, при этом и в ее на дне что-то было.

      – Дим тебе надо излить душу, станет проще.

      – Знаю, но больно. – чуть грубовато ответил я.

      – Давай помянем их.

      Я кивнул гривой и слезы потекли из глаз, ком душил. Вся та боль, что я столько сдерживал вновь окатила меня. Душу раздирало на куски и было так безумно хреново. Я понимал, что она права, но все же мне было тяжело. Я не знаю сколько я просидел с кружкой в руках, глядя на нее, как в пропасть, пытаясь разобраться с тем, что было во мне. Затем одним глотком выпил содержимое. И заметил слезы на щеках Маши.

      – Ты чего плачешь?

      – Глядя на тебя не выдержала.

      Я натянуто улыбнулся. И попытался продолжить.

      – Тогда я в марте забрал сломанную рацию и поехал домой. Дома папа сказал, что купим новую. Жена была на шестом месяце, там во всю пузико пиналось. Мы думали если родится мальчик назвать Мишей, а девочку Машей. Смешно правда, появилась Маша, но для дочки взрослая слегка.

      Она улыбнулась. Но говорить не чего не стала, было видно, что она ждет продолжения и я продолжил.

      – Ночью пузико пинало папу, но это было так приятно. Это было так приятно.

      Я завис, все так же всматриваясь в бездну, что была почему-то в кружке. Маша терпеливо ждала продолжения, не пытаясь меня вывести из этого состояния, и я продолжил.

      – Через несколько дней я поехал на участок пока наст держал. Что такое наст знаешь?

      – Снег, который слегка растаял и потом застыл.

      – Да,