Дикая степь. Лев Пучков

с полуслова – с ним мне не нужно утруждать себя оформлением своих измышлений в удобоупотребимые формы. Достаточно обозначить направление вопроса. – Херня какая-то. А щас спрошу…

      И действительно: обратился к кому-то в пространство на своем языке. Как ни странно, один из конвоиров ответил на все его вопросы вполне миролюбивым тоном – и даже заткнуться не посоветовал. Чудные вы, ребятишки!

      – Ну и что там? – с нетерпением поинтересовался я, дождавшись долгой паузы, вполне могущей означать окончание беседы.

      – А все – п…дец тебе, – не стал успокаивать меня Бо. – Ты двоих монахов покалечил. Один – при смерти. Если сдохнет, тебя будут судить.

      – Чего это мне – п…дец?! – страшно возмутился я. – Ну ни хрена себе! Напали, укололи, похитили… Да замучаются судить! Как только к ментам заявятся – они оттуда уже не выйдут…

      – А кто тебе сказал, что они собираются к ментам? – поправил меня Бо. – У них свой суд. Если их человек умрет, они тебя подвергнут суровому испытанию. Правда, я не понял толком – какому именно.

      – Прикалываешься? – не поверил я. – Что за испытание?

      – Ни хрена я не прикалываюсь! – Бо даже тон повысил – огорчился моим тугодумством. – Ты сам подумай – какое испытание. Я в их обрядах ни хрена не смыслю – это ты у нас спец по всей этой херомути…

      Воодушевленный сообщением боевого брата, я принялся лихорадочно ковыряться в кладовых своих познаний по части судебно-наказательных ритуалов тибетского толка и прикидывать на все лады, как мне оных ритуалов избежать.

      Бо, несмотря на его кажущуюся монументальность и грубиянство великое, переживал – я чувствовал это по его мрачному сопению. Как же – затащил младшего брата в передрягу. У нас всегда было наоборот: по младости лет я частенько доставлял ему неприятности, а он выкручивался и меня выручал. А сейчас впервые в жизни получилось так, что я попался из-за него. Только вот не знаю, удастся ли выкрутиться…

      Вот такая экзотика получилась. И даже через край. А когда через край – сами понимаете, это уже не радует. Этак и захлебнуться недолго.

      – Я сам дурак – ты тут ни при чем, – успокоил я Бо. – Ты же меня не брал – я сам навязался. Вот и…

      – А я дурак, что взял, – не согласился Бо. – Мог бы не брать. Но ты не ссы, я тебя не брошу. Если что – сдохнем вместе.

      – Спасибо, братка! – возрадовался я. – Утешил, урод толстый…

      Повисло тягостное молчание. Как всегда бывает в аналогичных ситуациях, в моем организме вовсю заработал синдром запоздалого раскаяния. Затревожился мой избалованный организм – не желал он после долгих лет благоденствия участвовать в каком-то неизвестном испытании с непредсказуемым финалом. Ему бы, организму, после всех этих перипетий в спортзале попотеть, в баньке прожариться, под искусными руками массажистки покряхтеть, за столом весело посидеть. А на десерт – с победным хрустом внедриться с разбегу в недолюбленную плоть степной красавицы. Вот это да, это нам по душе!

      Да, по поводу запоздалого раскаяния. Попадая по младости лет в различные пакостные