Плацдарм. Игорь Недозор

странного, – вступил в беседу один из лейтенантов-«немцев». – Как в Европе языки от латыни произошли…

      – Да нет, тут не совсем так, вернее совсем не так. А уж письменность… Тут есть, оказывается, три вида графики: слоговое письмо, иероглифы (впрочем, их мало где применяют, только вроде как в священных текстах и в переписке между царями) и еще один алфавит. Даже не алфавит, а что-то типа древнего узелкового письма – знаки-идеограммы, которые используют в торговле там, в ремесле, когда нужно что-то подсчитать… Для житейских нужд. Есть еще какие-то руны, но это что-то вообще древнее, и, похоже, оно только для амулетов и используется.

      – Что интересно, – поддержал науку флотский старлей, – тут в слоговом письме в разных странах одни и те же знаки означают другие слоги, хотя алфавит один на всех.

      – Подожди, Борис, ты говоришь: слоговое письмо? – вмешался капитан-лейтенант.

      – Ну да, каждый знак обозначает не букву, а слог – сразу две-три буквы.

      – Да знаю я, все-таки в МГУ учился. Как у критян. Но это ж дико неудобно! Сколько их должно быть?

      – В местном слоговом письме около полутора тысяч знаков, – сообщил доцент. – Я узнал от Арса, что обучение грамоте тут длится три-четыре года. Только одной грамоте!

      – Гениально! – вдруг хлопнул в ладоши капитан Жалынов.

      – Что? – недоуменно уставились на него товарищи.

      – Да вот это самое! Вы вспомните, во всех таких-сяких древних царствах правители смерть как боялись, чтобы простонародье не стало слишком умным. Казнить грамотеев – это ж было их любимое занятие. Да что говорить, еще в девятнадцатом веке в Америке, в южных штатах существовал закон, по которому человека, обучившего грамоте раба, могли элементарно повесить. А тут ничего такого и не потребовалось. Зачем запрещать книги и рубить кому-то головы, когда можно создать письменность, которой почти невозможно научиться?!

      – Неудивительно, что при такой письменности здешняя цивилизация не выдумала даже пороха! – вздохнул Вольницкий.

      Ему, как представителю чистой науки и к тому же имеющему второе образование – историка, начальство поручило составить примерную характеристику этого мира – по рассказам опрашиваемых.

      – Рисунки паровоза, автомобиля, завода с дымящейся трубой и ружья оставили тех равнодушным. «Хвах» – что-то вроде «не знаю» или «не понимаю» – вот и все, что они изрекали по этому поводу. А вот изображение дракона вызывало у большинства некоторое беспокойство, однако на не без труда сформулированный вопрос, встречаются ли на Аргуэрлайле такие твари и где они живут, вызывал лишь неопределенный жест рукой куда-то в сторону востока.

      Зато они много рассказывали про магию и волшебство и про магов. Более того – двое из них были, по их собственным словам, магами и даже показали доценту пару фокусов. И Вольницкий до сих пор не знал – как об этом написать в отчете. Он сам был автором многих статей и даже книг по истории фольклора и сказкам народов мира. Но вот что делать, если речь идет о мире, где сказки и впрямь стали былью – не представлял совершенно.

*