9 дней. Павел Сутин

Хорошо, приезжай, о чем речь… Погоди, стоп. Что значит «страшная»?

      Гена курил и слушал Бравика.

      – Вот что, – сказал он, – бери комп и приезжай завтра ко мне. Запиши телефон Шевелева: триста девятнадцать, тридцать один, семьдесят один… Что значит «открыть папку»? В смысле взломать? Попроси Худого, какие проблемы… О, еще как умеет. Давай. До завтра.

* * *

      Бравик сказал в трубку:

      – Да, я привезу, и ты сам увидишь… Так какой у Шевелева телефон?.. Да, вот еще. Послушай, а кто бы мог открыть папку?.. Ну папку, папку. Тут есть папка, она защищена паролем… А Худой это умеет?.. Хорошо, я еще позвоню. До завтра.

      Он положил трубку, вновь поднял и набрал номер.

      – Паша, добрый день. Это Браверманн беспокоит. У меня к тебе дело. Но я не хотел бы по телефону… Отлично. Спасибо. – Бравик посмотрел на часы. – Это было бы прекрасно…

      Да, я знаю этот район, сам живу на Чертановской. Все, в восемь я у тебя.

* * *

      Гена протер губкой плиту. Марина в ванной сушила волосы, гудел фен. Опять зазвонил телефон.

      – Да, – сказал Гена.

      – Здравствуй, Ген, – сказал Худой.

      – Привет.

      – Я в некотором недоумении. Я сейчас говорил с Бравиком.

      – И я с ним говорил. И я тоже в недоумении.

      – Ему нужно хакнуть какую-то папку. Не знаешь, в чем дело?

      – Он нашел в Вовкином ноуте заблокированную папку, хочет открыть. У него голос был странный.

      – Он и в такси вчера чудил.

      – Выпил, бывает.

      – Не с ним. Ладно, завтра подъедем, он ноут привезет.

      – Подъезжайте, – сказал Гена, – я борщ сварил. Настоящий, украинский.

* * *

      Квартира Шевелева, темноватая тесная «двушка», выглядела так, словно вся она была придатком к мастерской, оборудованной в маленькой комнате. В проходной комнате лежали вдоль стен борды, кайты и две пары лыж для целины. У подоконника стояли шлифовальный станок и плавильная печь. На стенах висели постер с Уэйтсом, абстрактная мазня в некрашеной рамке и черно-белая фотография с «домашнего» концерта: молоденький Шевелев с кларнетом в руках (он, наш-пострел-везде-поспел, поиграл некогда и в «Среднерусской возвышенности», и в «Манго-Манго», и в «Мягких зверях») стоял рядом с молодым Гребенщиковым. Над ламповым, шестьдесят девятого года выпуска, усилителем «NEC» был приколот бланк с шапкой местного РОВД.

      Гр. Шевелев П. В., несмотря на неоднократные предупреждения участкового уполномоченного, в Вашей квартире в ночное время продолжаются репетиции духового оркестра.

      Мебели в комнате было немного: самодельная подставка для аппаратуры, продавленный диван, исцарапанный полированный шифоньер, два пуфика и низкий стол темного дерева.

      Шевелев – ладно сбитый, среднего роста, широкобедрый, с крепкой шеей – был ювелиром. Работать он предпочитал по серебру, делал черненные, с замысловатыми капельными наплывами, грубоватые кулоны и серьги. Еще он был одним из лучших в Москве по ремонту лыж и бордов.

      Сейчас Шевелев сидел на пуфике, пил из пиалы зеленый чай и закусывал