9 дней. Павел Сутин

сказал он.

      – Здравствуй.

      Они пожали руки.

      – Взял ноутбук?

      – Вот. – Бравик приподнял портфель. – Попросил у Ольги разрешения подержать его несколько дней.

      – Хорошо. Пойдем.

      Гена открыл дверь, едва Бравик прикоснулся к кнопке звонка.

      – Привет, – сказал он. – Проходите, берите тапки.

      – Здорово, мужики, – сказал Никон, выйдя из комнаты.

      – Пошли на кухню, – сказал Гена. – Кто чай, кто ко фе?

      Бравик надел войлочные тапочки, поднял голову и увидел торчащий из стены шуруп. Тонкий черный саморез. На стене прихожей висело несколько застекленных фотографий: Гена с Мариной и Васеном возле Сакре Кер, Гена с Мариной на крыше Исаакия, Гена с Никоном и Бравиком на даче у Никона. На маленьком саморезе прежде висела еще одна фотография.

      Они прошли на кухню, сели, Худой закурил. Гена включил шумный чайник, стал нарезать «Любительскую».

      – Кто-нибудь знает, как Ольга? – спросил он через плечо.

      – Я вчера с ней виделся, – сказал Бравик. – Все хорошо.

      – И я вчера. – Никон закурил. – Вечером. С машиной разбирались.

      – С подвеской что-то, да? – спросил Гена и достал из стенного шкафа батон.

      – «С подвеской»… Нахватались, блин, умных слов: «подвеска», «суппорт»…

      Гена взял нож и сказал:

      – Она жаловалась, что после ста бьет в руль. Балансировку надо сделать.

      – Там правый рулевой наконечник разбит к чертям, – сказал Никон. – Я ей говорю: ты вообще когда последний раз делала диагностику ходовой?

      – Как писал Марк Твен: «С тем же успехом он мог спросить мнение моей бабушки о протоплазме», – сказал Гена, нарезая сыр. – Сроду она не делала никаких диагностик. Ее машиной всегда занимался Вовка.

      – Послушайте, – сказал Бравик. – Вчера я был в Вовкиной квартире. Хотел скачать его фотоархив.

      Он вынул из портфеля ноутбук, включил, открыл файл «Корр.26.jpg».

      – Вот, – сказал он. – Как вы можете это объяснить?

      – Это когда? – оторопело сказал Никон.

      – Десятого марта две тысячи пятого. Вот дата.

      – О, боже… – тихо сказал Гена, глядя на монитор из-за плеча Худого.

      – Кахексия… – Никон нахмурился. – Мужики, это чо такое?

      – Я не помню этого, – растерянно сказал Худой. – Нет, конечно, сто раз так сидели… Но я ж тут на себя не похож.

      – Вот на эту деталь обратите внимание, – сказал Бравик, увеличил снимок и вывел во весь монитор коробки на тумбочке.

      – Дионин, – сказал Никон. – Боли, значит…

      – Может, тяжелый грипп? – сказал Гена. – Тропическая лихорадка?

      – Какой, нахер, грипп… – буркнул Никон. – Он голову почти не держит.

      – Ну? – Бравик оглядел друзей. – Что скажете?

      – Стоп! – Худой посмотрел на Бравика, потом на Никона. – Что происходит? Ну давайте, объясняйте! Это я тут или не я?!

      – Это ты, – сказал Бравик. – Это ты у себя дома.

      – А что тут со мной?! – Худой привстал. – Ну объясняйте, объясняйте!

      – Тихо. – Никон положил