Самые голубые глаза. Тони Моррисон

поисках подтверждения, и та кивнула:

      – Ну да, у нее министрация. А мы ей просто помочь хотели.

      Мама тут же отпустила Пиколу и некоторое время молча смотрела на нее. Затем она притянула ее и Фриду к себе, прижимая их головы к своему животу. Глаза у нее были виноватые.

      – Ну, хорошо, хорошо. Ну, довольно плакать. Я же не знала. Ну, хватит, хватит. Идемте-ка в дом. И ты, Розмари, тоже домой ступай. Концерт окончен.

      Мы потащились в дом – всхлипывающая Фрида, Пикола с белым хвостом, торчащим из-под платья, и я с перепачканными штанишками этой девочки-ставшей-женщиной в руках.

      Мама сразу затолкнула Пиколу в ванную, забрала у меня ее штаны и закрыла за собой дверь. Было слышно, как плещет льющаяся в ванну вода.

      – Как ты думаешь, может, она ее утопить решила?

      – Ну и дура ты, Клодия! Она просто хочет ее вымыть и одежки ее выстирать.

      – Может, нам тогда Розмари побить?

      – Нет. Оставь ее в покое.

      Шум льющейся воды стал еще сильнее, но он не мог заглушить чудесную музыку маминого смеха.

      Той ночью мы лежали в постели очень тихо, почти неподвижно, исполненные благоговейного трепета: у Пиколы была самая настоящая министрация! Она казалась нам очень взрослой и почти святой. Пикола, видно, и сама чувствовала нечто подобное, но командовать нами все равно не собиралась, несмотря на то что заняла в нашей компании куда более высокое положение.

      Она довольно долго лежала молча, потом очень тихо спросила:

      – А что, я теперь взаправду могу ребеночка родить?

      – Конечно, можешь, – сонным голосом откликнулась Фрида. – Еще бы.

      – Но… как? – Пикола, похоже, была настолько потрясена, что голос ее не слушался и звучал невыразительно.

      – Ой, ну для начала тебя кто-то полюбить должен, – сказала Фрида.

      – Ах так…

      И Пикола снова надолго замолчала, обдумывая ответ Фриды. Я тоже размышляла на эту тему. Мне казалось, что в этом наверняка должен будет участвовать некий «мой мужчина», который, прежде чем меня оставить, меня полюбит. Но ни о каких младенцах в материных песнях и речи не было. Может, поэтому женщины, о которых пела мама, и были такими грустными? Наверное, мужчины оставляли их раньше, чем они успевали родить ребеночка.

      И тут Пикола задала вопрос, который мне никогда и в голову не приходил:

      – А как это сделать? Ну, то есть, как сделать, чтобы тебя кто-то полюбил?

      Но Фрида не ответила: она уже спала. А я ответа на этот вопрос не знала.

      ВОТИХДОМОНЗЕЛЕНЫЙСБЕЛЫМ

      АДВЕРЬКРАСНАЯОНОЧЕНЬХОРОШЕНЬКИЙ

      ОЧЕНЬХОРОШЕНЬКИЙОЧЕНЬХОРОШЕНЬ

      КИЙХОРОШЕНЬКИЙХОРОШЕНЬ

      В юго-восточной части города Лорейн, штат Огайо, где Бродвей пересекается с Тридцать пятой улицей, есть заброшенный склад. Его здание не сливается ни с висящим над ним свинцовым небом, ни с серыми щитовыми домиками, стоящими вокруг, ни с черными телефонными столбами. Наоборот, он скорее бросится прохожему в глаза своим раздражающим и одновременно чрезвычайно унылым видом. Приезжие, попав в наш небольшой городок,