Тусовка на острове Скелета. Валерий Гусев

в море, чтобы не цеплять днищем рифы, обогнули остров, вошли в пролив. Все это время папа смотрел не в море, а на берег. Наверное, все боцмана искал. Глазами.

      Пристали к берегу Скелета.

      – Ну и где он? – спросил папа.

      – Наверное, в хижине, – Алешка пожал плечами. – Ест. Он все время ест. Проголодался в одиночестве. – И заорал изо всех сил: – Гы!

      Папа даже шарахнулся от него. Однако – сработало. Кусты осторожно раздвинулись – и появился Ва-ня. Но не весь, одна голова. Он долго изучал папу, потом подошел. Папа протянул ему руку. Ва-ня сначала резво отпрыгнул, затем вернулся на место и ответил робким рукопожатием.

      – Чижов? – спросил папа.

      Ва-ня нахмурился. Он будто что-то вспоминал. Потом его лицо осветилось улыбкой:

      – Чи-жов! Гы!

      – У-у-у! – сказал Алешка.

      – Прекрати! – оборвал его папа. – С ним нужно разговаривать нормально. Тогда он быстрее придет в себя. А вообще ему врач нужен. – И папа еще раз спросил: – Чижов?

      Ва-ня закивал.

      – Теплоход «Айвазовский»? Круиз?

      – Вазовски! Гы! Круизм.

      – Пора домой, – сказал папа. – В Россию.

      Ва-ня вдруг заплакал.

      – До-мой! Мос-ква! Квар-ти-ра! Катя! Дом! – Вытер ладонью слезы. – Вазовски?

      – Нет. Самолет.

      – Лай-нер?

      Мы были поражены, как быстро этот одичавший человек, отвыкший от человеческой речи, приходил в себя. Вот тебе и «Гы!».

      Папа сделал понятный жест, приглашая Ваню в лодку. Не тут-то было. Ваня сморщился и опять чуть не заплакал.

      – Табу! Ням-ням!

      – Нет табу, – твердо сказал папа. – Все хорошо. Нет ням-ням.

      Вот это Ваня понял совершенно. А я ничего не понимал. Говорят они с папой вроде почти нормальным языком, а по сути все вроде «Гы» и «У-у-у».

      Я посмотрел на Алешку. Он внимательно слушал весь этот тарабарский разговор, но в его глазах непонимания не было. Ему было все ясно. Я дернул его за рукав. Он отмахнулся от меня, как от мухи.

      – Потом, Дим! Дай послушать!

      – Домой, – повторил папа. – Нет табу.

      – Вещи, – ответил Ваня. – Барахло. Книга.

      – Пошли.

      И мы пошли в его хижину за вещами. Папа, когда мы пришли, с интересом огляделся. Улыбнулся. И сказал:

      – Робинзон.

      Ваня засмеялся и ответил:

      – Хватит! Много люди – хорошо. Один люди – плохо. Домой! – И он стал хлопотливо собирать свои пожитки. – Нет Робинзон!

      Вещей было не так много. Ваня сложил их на полу хижины. Кучка получилась: рукопись из пальмовых листьев, кастрюля, мятая и черная от копоти, чайник без носика, нож без ручки, несколько гнутых ложек, лук со стрелами, копье со страшным наконечником из акульего зуба.

      Папа поднял лук, осмотрел его и сказал:

      – Оставь его здесь. В Москве охота с луком запрещена.

      – Охота – нет! – согласился Ваня. – Музей – да.

      Здорово он стал соображать.

      Алешка вдруг сказал:

      – Лук, посуду и копье надо оставить здесь – вдруг кому-нибудь пригодятся.

      Интересно – кому это?

      Ваня бережно уложил в корзинку рукопись