Ловкачи. Александр Апраксин

относительно осторожности, то, пожалуйста, не будь на меня в претензии.

      Хмуров был готов ответить какою-то любезностью, но к нему подошел один из швейцаров и, склонившись, осторожно доложил:

      – Вас, Иван Александрович, спрашивают барыня в карете.

      Он слегка побледнел, но привычным движением руки с кольцами на мизинце расправил свои красивые усы и, извинившись перед Огрызковым, вышел.

      На ходу швейцар ему доложил в виде пояснения:

      – Оне вас просят совсем к ним выйти: пальто и шляпу извольте надеть-с.

      Пришлось вернуться, еще раз извиниться, потребовать счет, но Огрызков предложил за все заплатить, с тем чтобы потом, при встрече, сосчитаться.

      Странным казалось Хмурову, чтобы женщина, которая прослыла за особу тактичную, осторожную, могла бы приехать за ним в ресторан.

      Что бы это означало?..

      Он старался убедить себя, что сам никакого промаха не дал и что это просто так, все сейчас пустяком разъяснится, а в то же время было страшно и в мысли пробегал один только вопрос: «Ну а если?»

      У подъезда экипажа не было. Он растерянно посмотрел на обе стороны и наконец только увидел ее карету, остановившуюся дальше, у входа в гостиницу, а не в ресторан. В этом уже замечалась некоторая мера предосторожности, так как мало ли кто из ее знакомых мог здесь жить или проездом остановиться!..

      Ускоренным шагом подошел он к карете. Откинувшись в угол, сидела женщина лет за тридцать, несколько полная, красивая и с особенно прекрасными глазами.

      Едва увидела она его, как волнение не то радости, не то испуга выразилось на ее лице.

      – Что случилось? – в недоумении спросил он, склоняясь совсем головою и плечами через спущенное окно экипажа.

      Он вспомнил, что вчера она заезжала к нему, или, вернее, за ним, в его меблированные комнаты. Но то было вечером и почти безопасно. Что привело ее теперь?

      Она придвинулась к нему ближе и страстным шепотом сказала:

      – Я без тебя жить не могу! Поедем, садись.

      «Только-то! – подумал он. – Не стоило тревожиться! Я опасался худшего. Э, женщины, видно, все одинаковы: крепятся, крепятся, а раз втюрятся – и пиши пропало. Им тогда даже весело себя компрометировать!»

      – Я сейчас собирался к тебе, – сказал он ей вслух.

      – Ты обещал приехать утром! – с укором ответила она.

      – Ну да, то есть после завтрака, до обеда, я называю утром два, три часа.

      – А я прождала тебя и вся – измучилась! Я сейчас ездила к тебе…

      – Крайне неосторожно! Днем! Ты себя компрометируешь.

      – Не все ли равно, когда я буду твоею женою? Садись, поедем.

      – У меня тут коляска, – ответил он. – Поезжай домой, я через пять минут буду.

      – Ты опять где-нибудь задержишься. Поедем вместе.

      – Даю тебе честное слово.

      – Так сейчас же.

      – За тобою вслед.

      Он отдал приказание ее кучеру, и карета отъехала.

      «Однако, – подумал он, садясь в свою коляску и нарочно, для времени, приказав проехать другою, более дальнею дорогою. –