Время московское. Алексей Фомин

а потом – все более и более раззадоривая себя, с неподдельным пылом и отнюдь не спортивной злостью. «Ваше счастье, – усмехаясь про себя, думал Сашка, – что Адаш не знает, что такое строевая подготовка».

      Зато Адаш прекрасно знал, что такое тактическая подготовка. Своих парней и в пешем, и в конном строю гонял он нещадно, давая разные вводные и заставляя осуществлять всевозможные перестроения и прочие воинские экзерсиции. Отрабатывать наступление – еще ничего, терпимо. А вот оборона или засада – здесь уж никак без лопаты не обходилось. Порой даже Сашка жалел, что выпустил этого джинна из бутылки. Для стрельбы из лука и арбалета соорудили специальное стрельбище. Стреляли на разные дистанции; и стоя, и с колена, и с сокращением дистанции, и на скаку вперед, и на скаку с оборотом назад. Не забывали и о кавалерийской подготовке. Уже через пару месяцев Сашка чувствовал себя в седле как настоящий природный казак. А еще он выучил их играть в регби, и эта силовая, истинно мужская игра тут же стала общим любимым развлечением.

      Как-то раз, привлеченный всей этой суетой, даже Николай вышел во двор – поглядеть. Постоял, посмотрел, покрутил головой, предварительно постучав себя указательным пальцем по лбу, развернулся и пошел в свои покои. Кого он имел в виду: то ли братца Тимошу, то ли сотника Адаша, так и осталось невыясненным. Зато матушка Марья Ивановна нарадоваться не могла на своего Тимошу. Однажды, посреди вот такой вот тренировочной суеты, царившей на заднем дворе, фактически превращенном в полигон, Сашку кто-то тронул за плечо.

      – Государь! Матушка вас к себе кличут. – Это дед Брунок, рискуя быть зашибленным, пробрался в самую гущу схватки.

      Сашка, как был потный, грязный, не снимая старых, посеченных доспехов, последовал за ним, слегка досадуя, что оторвали его от дела в самый интересный момент: еще чуть-чуть и его команда окончательно бы дожала команду Адаша.

      – Звали, матушка? – не отдышавшись, с порога выкрикнул Сашка.

      Улыбаясь, она внимательно оглядела его с головы до ног, подошла, сняла с головы шлем, притянула его голову к себе и поцеловала в лоб.

      – Смотри, какой у меня красавец-сын вырос, – похвалилась она, оборачиваясь к стоявшей за ней невестке. – Вот бы и тебе таких ладных да разумных сынов растить, как мой Тимоша.

      – Как Бог даст, матушка, – состроив постную физиономию, ответила та.

      Но Марья Ивановна как будто и не расслышала этого лицемерного ответа.

      – Смотри, сынок, что я тебе приготовила…

      Только теперь Сашка заметил, что прямо на полу, застеленном пестрым персидским ковром, разложены новенькие, сверкающие доспехи. Местами поверх стали было нанесено золочение, а по золоту шли надписи черной арабской вязью. Сашка взял в руки панцирь и прочитал:

      – Да хранит тебя сия броня в лютой сече. Во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь. – Он был несколько ошарашен и неожиданностью момента, и столь откровенной, даже вызывающей роскошью этого подарка. – Спасибо, матушка…

      – Поди,