Время московское. Алексей Фомин

вверх и вниз. «Пойду вниз, выйду во двор, – решил он, – а уж там я легко найду вход, в который заходил вчера». Он спустился еще на этаж, отворил дверь и… оказался в людской.

      – Ой-ой, мамочки, больше не буду, ой-ой, родненькие, не надо… – со всхлипами причитал девичий голос.

      Свет проникал в комнату лишь через одно небольшое окошко, но и этого было достаточно, чтобы Сашка разглядел во всех деталях представшую перед ним весьма неприглядную картину. Посреди комнаты на лавке лежала девушка. Подол у нее был задран и завернут на голову. За плечи ее держала одна девица, на ногах сидела другая. По обе стороны лавки навытяжку, как солдаты на плацу, стояли еще две. В руках у них были прутья, которые они попеременно, с оттяжкой опускали на спину наказываемой, следуя командам Манефы, считавшей удары:

      – Семь… Восемь…

      – Ой-ой-ой, – орала Фленушка. В том, что это была именно она, у Сашки не осталось ни малейшего сомнения.

      – Манефа! Прекрати сейчас же! – как можно грознее постарался прокричать он.

      – А? Тимоша? – Повернувшись на крик, она увидела Сашку. – Слушаюсь, батюшка. Прекращаю. Девять… Десять. Хватит, девушки. Идите по своим работам.

      Девки по одной стали покидать людскую, поднялась и Фленушка, поспешно оправляя сарафан. Не глядя на Сашку, вытирая рукавом зареванное лицо, вышла вслед за остальными.

      – Манефа, тебя матушка вызывает, – соврал Сашка. – За что ты ее так? – сурово спросил он.

      – Вам ли не знать, господин, – состроив постную мину и поджав губы, ответила она, проходя мимо Сашки.

      Обычно ласковая и приветливая со своим любимым Тимошей, теперь она выглядела обиженной до глубины души и даже перешла с ним на «вы», чтобы особо подчеркнуть эту свою обиду на него. «Ничего, ничего, – про себя решил Сашка, – обижайся, сколько хочешь, но я это так не оставлю. Да это похлеще всякой армейской дедовщины! Что это еще за шоу такое – с телесными наказаниями?» Он последовал за Манефой, и они, ничуть, к его удивлению, не блуждая, сразу попали туда, куда и было нужно. Хозяйку дома они встретили у дверей, ведущих на женскую половину.

      – Вызывали меня, государыня Марья Ивановна?

      – Матушка, да она над людьми измывается, – постарался опередить Манефу Сашка. – Сейчас вот только что Фленушку приказала выпороть!

      – Да какая ж это порка, – с укоризной произнесла Манефа, – Тимофей Васильевич. Так…Поучила девчонку чуток, чтоб не забывалась, себя блюла…

      – Доброе утро, Тимоша, – перебила ее хозяйка. – Ты, гляжу, с каждым днем разговариваешь все лучше.

      – Доброе утро, матушка, – ответил Сашка, досадуя на самого себя, что вновь не удержался и вышел из роли.

      – Да уж, государыня, – ядовито добавила Манефа, – и не только разговаривает.

      – Ты иди к себе, Тимоша, – ласково сказала Марья Ивановна, – я пришлю за тобой звать к завтраку.

      – Не хочу я есть, нездоровится что-то, – обиженно буркнул он.

      – Хорошо, иди к себе, я велю принести завтрак