Время московское. Алексей Фомин

от остальных своим нарядом и, стоя у начала мостков, лишь следил за процессом погрузки, в то время как все остальные таскали различные грузы. Судя по тому, что Сашке довелось сегодня увидеть и услышать, именно он и был тем самым иностранным купцом, финансирующим Иванову авантюру.

      Братья троекратно расцеловались, и Иван пошел к кораблю. Два других уже отвалили от пристани и, разгоняемые дружными движениями гребцов, устремились вниз по течению. Иван перепрыгнул через борт и, пройдя на корму, помахал братьям. Его струг, плавно набирая скорость, выбрался на стремнину и последовал за ушедшими вперед кораблями.

      Остаток дня прошел в траурном молчании. Даже за ужином никто не проронил ни слова. Спать легли засветло. Сашка с трудом дождался темноты. Когда в дверь его комнаты кто-то осторожненько поскребся, он одним прыжком выскочил из кровати и, дрожа от нетерпения, рванул дверь на себя.

      – Это я, Фленушка… – возбуждающим шепотом приветствовала его душная темнота.

      V

      – Ну ты это… Как тебе, а? – стараясь казаться небрежным и незаинтересованным, буркнул Сашка, в очередной раз сваливаясь с податливого девичьего тела в жаркие объятия пухлой перины.

      – Хорошо. Наверное… – Фленушка ответила так скромненько, словно у нее поинтересовались, достаточно ли сахару в ее чае.

      Развивать эту тему Сашке сразу же расхотелось, но говорить о чем-то все ж таки надо было, и он спросил:

      – Слушай, Фленушка, а чего это сегодня вы все на меня таращились глазищами такими…удивленными? И ты, и Манефа, и матушка…

      – Так ведь, Тимофей Васильевич… – теперь уже ее голосок звучал не только скромно, но и смущенно.

      – Давай без этих… без величаний. Попросту, – перебил ее Сашка. – Мы все ж таки с тобой теперь… Странная ты девчонка какая-то. К другой не успеешь еще под юбку залезть, а она уже с тобой запанибрата. А ты… Васильевич. Зови меня просто Са… То есть Тимофей или Тимоха, как тебе больше нравится.

      – Да, да, да… – Она резко повернулась к нему и, крепко обняв, жарко зашептала ему прямо в ухо: – Тимоша, ненаглядный мой, любимый, единственный… – И еще целую кучу слов, которые в подобных ситуациях говорят друг другу влюбленные.

      «Эк ее прорвало-то, – с легкой досадой подумал Сашка. – Это, пожалуй что, уже лишнее».

      – Ты подожди, подожди, – пытаясь слегка отстраниться, оборвал он Фленушку. – Ты мне не ответила, чем же я всех сегодня удивил.

      – Так ведь вы…

      – Ты.

      – Ты. Ты же… – Она вновь замялась, не решаясь выговорить следующее слово.

      – Что я же? Дурачок, да? – решил помочь ей Сашка.

      – Ну да, – охотно согласилась Фленушка. – Ты раньше плохо разговаривал, все мычал и гукал больше. И еще слюни пускал. И пальцем в носу ковырялся.

      – Па-анятно, – подытожил он. – Идиот, значит. Слушай, а я всегда такой был?

      – Да.

      – А-а… Одеваетесь вы всегда так? Ну ты, Манефа, другие девчонки, матушка, брат мой?

      – Конечно, а как еще? Лето ведь. Жарко. Подожди, вот придет зима, полушубок