Проклятый дар. Татьяна Корсакова

как же? Они же…

      В эту же секунду в дверь снова постучали.

      – Ася, впусти! Ночь такая холодная…

      – Не Алесь это. – Старуха покачала головой. – Чудится.

      – Ну как же чудится, если я своими собственными ушами слышала?! И вы тоже слышали! Может, они заблудились на болоте? Может, им помощь какая нужна?

      – Заблудились. Тут ты, девка, права. Да только ты им сейчас не помощница. Спать иди.

      – Как же можно спать, когда там люди?! – Ася снова попыталась подойти к двери, но гадюка опять предупреждающе зашипела.

      – Там не люди. – Старуха схватила девушку за руку, сжала с такой силой, что стало больно.

      – Да что вы такое говорите?! – Ася высвободилась из цепких пальцев, бросилась к окошку, заорала во все горло: – Алесь, я здесь!

      – Дура девка. – Хозяйка больше не пыталась ее удержать, стояла за спиной, шептала что-то непонятное.

      Ася прижалась лицом к стеклу, вглядываясь в клубящееся за окном сизое марево. Вот из тумана выплыл человек, приветственно взмахнул рукой. Телогрейка, ватные штаны, автомат через плечо, пропитанная чем-то черным повязка на вихрастой голове. Только лица не разглядеть, но и без того ясно, что это Алесь.

      Бормотание за спиной тем временем становилось все громче, все быстрее. Ася обернулась – старуха юлой вертелась по избушке, присыпая чем-то порог и углы. Последняя жменя[3] просыпалась девушке на волосы, припорошила узкий подоконник. Как же это Асю угораздило попасть в гости к сумасшедшей?..

      – Бабушка, да что ж вы делаете?! Там же свои! – Ася тряхнула головой, сметая с волос эту сыпучую мерзость, и снова обернулась к окну.

      …Он стоял прямо за стеклом и смотрел невидящими мертвыми глазами, за его спиной клубился и извивался гигантскими змеями туман.

      – Пусти нас, – прошептали бескровные губы, и Ася, крепко зажмурившись, заорала во весь голос.

      – А ведь и вправду видишь. – На плечо легла высохшая рука. – Ну-ка, от окошка… Иди вон, на лавке посиди, а я с ним сама поговорю.

      Старуха оттолкнула парализованную Асю от окна, положила ладони на стекло и, вглядываясь незрячими глазами в лицо ночного гостя, снова что-то зашептала.

      Вот почему она Шептуха. Она не хвори заговаривает, а вот таких пустоглазых, неживых заговаривает… От этой мысли глупой и нерациональной Асе вдруг сделалось совсем плохо, земляной пол под ногами вздыбился, а непроглядная темнота накрыла с головой.

* * *

      Матвей проработал в больнице уже без малого две недели. Срок слишком короткий, чтобы освоиться окончательно, но достаточный, чтобы больше разобраться в законах и порядках этого места, понять, кто чем дышит. Проще всего было подстроиться под Петровича. После того, самого первого, инцидента с пациенткой из палаты номер четырнадцать их с Петровичем отношения больше ни разу не выходили за рамки служебных, разговаривали напарники только о работе, а личную жизнь подопечных благоразумно оставляли в стороне.

      Всего за какую-то неделю Матвей

3

Жменя – пригоршня (белорус.).