Проклятый дар. Татьяна Корсакова

из-за пазухи торбу. Захар изучал ее содержимое с мрачным пристрастием, а потом спросил:

      – А самогон зачем?

      – Для притирок! – сказала Ася зло. – Я же говорю, у бабы Малаши спину скрутило. – Она выдернула торбу из рук старосты, сунула обратно за пазуху. – Ну что, теперь мне можно идти, Захар Степанович?

      Это еще хорошо, что рушник обмотала вокруг талии, а так бы пришлось выдумывать, зачем бабе Малаше рушник…

      – Видела, над Сивым лесом самолет сбили? – вдруг ни с того ни с сего спросил Захар.

      – Ничего я не видела! – Ася на старосту не смотрела, старательно застегивала пуговицы на фуфайке.

      – А я видел. Летчик вроде бы успел выпрыгнуть…

      – Это ты к чему? – Липкие лапы страха снова коснулись кожи между лопаток.

      – Это я к тому, что герр Фишер приказал организовать в лес поисковую экспедицию. – Захар помолчал, рассматривая пуговицы на Асиной фуфайке, а потом продолжил: – С собаками и пулеметчиками.

      – И зачем ты мне все это рассказываешь, Захар Степанович? – Ася поежилась.

      – Да просто так, чтобы не попалась по бабьей своей дури им на пути.

      – Я в Васьковку иду! – Она с вызовом вздернула подбородок. – Мне ваш лес без надобности.

      – Это хорошо, что без надобности. – Захар растянул губы в холодной усмешке, черные глаза недобро блеснули. – Бабе Малаше привет передавай и пожелания скорейшего выздоровления.

      – Непременно!

      Не дожидаясь, пока староста скажет еще хоть слово, Ася обошла его по большой дуге и едва ли не бегом бросилась прочь. Принесла же нелегкая волка колченогого! Еще чего доброго станет у бабы Малаши интересоваться, приходили ли к ней гости. Видать, надо будет зайти, чтобы не было никаких подозрений…

      Ася шла по склизкой после прошедшего ночью дождя дорожке и спиной чувствовала направленный на себя взгляд Прицепина. Хоть бы он про фрицев с собаками сбрехал…

* * *

      – …А вот тут у нас четырнадцатая палата. – Петрович, совершенно спитого вида дядька в лоснящемся от бесконечного и бесконтрольного употребления халате, остановился перед обитой коричневым дерматином дверью, в которой как раз на уровне глаз имелось забранное мелкой решеткой окошко.

      «Прямо как в тюрьме», – недобро подумалось Матвею.

      – Это для буйных, что ли? – спросил он, с отвращением рассматривая некогда позолоченную, а сейчас облезшую дверную ручку.

      – Ну как сказать?.. – Петрович пожал сутулыми плечами, шмыгнул красным, усыпанным сосудистыми звездочками носом. – Можно и для буйных. Оборудована она как надо, сам видишь. – Он с непонятной гордостью кивнул на окошко. – Но вообще-то это блатная палата, ее сам главврач ведет. Так что тут всякие клиенты встречаются: то буйные, то тихие, но все непростые – вот!

      – А сейчас там кто? – спросил Матвей устало.

      Двухчасовая экскурсия по этой образцово-показательной частной психиатрической лечебнице уже успела вселить в душу тоску и уныние. Может, лечебница и в самом деле