Против «псов-рыцарей». Наталья Павлищева

хану будет не слишком приятно узнать, что я снова жива, ведь у нас с ним противостояние не на жизнь, а на смерть.

      Я не вытерпела:

      – Вятич, давай еще раз отправим Батыю стрелу с куском голубого плаща?

      – Зачем, чтобы он снова пошел на Новгород? Самое время, если вспомнить о шведах.

      Вятич прав, пусть лучше идет куда-нибудь подальше, нам сейчас не до Батыя.

      Я обратила внимание, что сотник в полутьме внимательно вглядывается мне в лицо.

      – Не надейся, я не успокоилась и не успокоюсь, пока не убью Батыя, как и обещала. Но сейчас не до него.

      – Наконец-то разумные мысли.

      Спать больше не получалось, руки чесались показать кузькину мать теперь уже Биргеру. Причем я совершенно не сомневалась, что мы устроим незваным гостям такой «радушный» прием, что благовест русских летописей о Невской битве покажется скромным упоминанием.

      – Когда они там приплывут?

      Вятич вздохнул:

      – Летом.

      – Так… сейчас у нас осень… Успеем что-нибудь придумать почище Козельска.

      – Чапай думу думает? Ну-ну…

      Я снова уселась.

      – Вятич, вот скажи мне, пожалуйста, ты что, часто бываешь в моем мире?

      Он, не отвечая, просто смотрел.

      – Ну, ты легко говоришь понятными мне выражениями и понимаешь мои словесные выверты. Для этого надо хотя бы время от времени бывать среди тех, кто разговаривает так же.

      Сотник кивнул:

      – Если ты дашь поспать до утра, я тебе что-то покажу.

      И все, я увидела его спину. Это говорило о том, что спрашивать больше не стоит. Пришлось вздохнуть и тоже улечься, уткнувшись в эту спину носом. Вятич непробиваем, если не захочет говорить – даже под пытками не заставишь. А у меня ни горячего утюга под рукой, ни клещей, чтобы ногти рвать, ни иголок под них загонять… Ладно, пусть спит, утро вечера мудренее, утром я его дожму.

      Сама я уснуть не могла долго, все пыталась придумать козни против будущего нападения Биргера с компанией. Заодно вспомнила и все то, что о нем прочитала, хваля себя за такую предусмотрительность.

      Мысленно снова перенеслась в 1237 год, когда в Козельске двоюродная сестра Лушка обучала премудростям жизни, считая, что мне отшибло память после падения с лошади. Как-то они встретят меня теперь? Лушка вышла замуж за моего несостоявшегося жениха Андрея и должна бы родить от него. Лушка-мама это что-то недоступное моему пониманию, потому что более беспокойной и непредсказуемой особы я в жизни не встречала. Оптимистка, пофигистка и электровеник в одном флаконе.

      Как заснула, конечно, не заметила. Но, открыв глаза, с ужасом обнаружила, что Вятича рядом нет. Хорошо, что при попытке повернуться, сено в тюфяке снова зашуршало, иначе решила бы, что сотник и мое возвращение в тринадцатый век только сон.

      Вятич нашелся во дворе. Сам двор был странным. Во-первых, оказалось, что мы ночевали в обыкновенной землянке. Во-вторых, с трудом выбравшись наверх, я обнаружила вокруг едва заселенное пожарище.