Донос мертвеца. Александр Прозоров

а воздух внутри самого парусинового шатра станет по-летнему жарким. И тогда он сможет уйти внутрь и лечь спать с поистине королевскими удобствами.

      «Распорядиться нужно, чтобы дежурных у костров оставили, – подумал он, но потом махнул рукой. – Сами догадаются».

      Неподалеку весело ржали лошади. Распряженные, расседланные, облегченные от доспехов скакуны, отогнанные в сторону от лагеря – чтобы куч своих людям под ноги не рассыпали, сейчас жизнерадостно кувыркались в снегу, дрыгая в воздухе тонкими длинными ногами, наскакивали друг на друга грудью. Впрочем, некоторые уже успели набаловаться и теперь стояли парами, положив морды на круп друг другу.

      Примерно так же вела себя и почти тысяча коней, резвящихся на льду Луги в шестидесяти верстах от ливонского лагеря. Шестидесяти: это по прямой. А если следовать хитрым изгибам двух превратившихся в зимние дороги рек – то получалось и все сто двадцать, если не больше.

      Зализа довел свой отряд до Раголиц – накатанной за многие века дороге от приморских селений и портов к Новагороду, спустился еще на несколько верст, до облюбованного боярским сыном Старостиным обширного наволока и скомандовал привал. Бояре расседлали коней, отпустив их на отдых под присмотром двух десятков воинов, а сами стали обустраивать лагерь: рубить лапник, подтаскивать бревна сухостоя, разводить огонь.

      Иноземцы, быстро поднявшие над еловой подстилкой яркие разноцветные купола вызвали всеобщее веселье – уж больно забавно выглядели домики из китайского шелка высотой от силы по пояс взрослого человека.

      – Эй, сарацины, – не выдержал один бояр, ополчение которого подошло в Замежье позже остальных. – Вы, говорят, и избы такой высоты ставите? А коней научили ползком в стойла забираться?

      Молод, стар ли насмешник, угадать с виду было невозможно, потому, как оторачивающий шлем мех чернобурки закрывал лицо чуть не до глаз, снизу поблескивали изморозью окладистая бородка и густые усы, и на всеобщее обозрение выставлялись только озорные глаза, да раскрасневшийся, как чисто вымытая редисина, нос.

      – Ты внутрь загляни, – миролюбиво предложил Костя Росин. – Там же тепло, как в избе, стоит пять минут подышать.

      Надо сказать, что члены клуба «Черный Шатун», провалившиеся в шестнадцатый век в середине лета, до зимы особо разбогатеть не успели, а потому, спасаясь от мороза, кутались кто во что горазд: кое-кто сплел лапти, под которые намотал кучу всякого тряпья, кто-то точно так же приспособил поверх кроссовок поршни. Кто-то догадался набить в штаны обрезки шкур, из-за чего они надулись, как галифе и выпирали множеством углов. Поверх доспехов и летних курток были накинуты старые, никому не нужные волчьи, лисьи и медвежьи тулупы, овчинные душегрейки. Одним словом, сам вид пришельцев из далекого двадцатого века веселил всех окружающих, а заскучавшим за время перехода боярам был нужен как раз не разумный аргумент, а повод для насмешки. Потому-то почти сразу с другой стороны послышался не менее ехидный