Законы прикладной эвтаназии. Тим Скоренко

пишет, пишет. Фотограф снимает.

      Минус тридцать пять. Непонятно, жив ли старший. Парень и мальчишка бьются в путах.

      Накамура смотрит на журналы, лежащие перед ним. Один открыт. Заголовок: выживаемость при минус двадцати градусах. Возраст, пол каждого подопытного, время до смерти. Заморожено, судя по записям, двадцать два человека. А вот выживаемость при минус сорока – через несколько страниц.

      То, что пишет Накамура, называется «Выживаемость при понижении температуры на 5 градусов каждые 60 секунд».

      Неожиданно Накамура осознаёт, что ему непонятен смысл подобных экспериментов. Когда между привязанными к столбам китайцами на полигоне Аньда бросали фарфоровые бомбы, начинённые возбудителем газовой гангрены, это было логично. Испытание оружия на непосредственной мишени имеет смысл. В чём смысл выяснения выживаемости китайцев? Ведь у японцев будут совсем другие показатели. Японцы. Изуми.

      Минус сорок.

      «Старик почти», – говорит лаборант. Иосимура пристально смотрит на старика.

      Минус сорок пять.

      В этот момент Накамура понимает, насколько рутинной стала для него подобная работа. Точно так же он фиксировал симптомы чумы у крыс, потом у свиней и собак. Потом точно так же – у людей. Никакой разницы. Он просто механизм, у него нет души. Правда, есть ещё одно «но»: «брёвна» – не люди. Они – материал, обычный материал, из какого строят дома, шьют одежду, делают мебель. Нет, стоп. Из этого материала делают оружие. Фарфоровые бомбы.

      Накамура пишет механически, он фиксирует показания приборов и при этом думает совершенно о другом. Сколько там уже «минус» – он не знает, хотя его руки пишут: «минус тридцать».

      Мальчишка расслабился, как ранее старик. Только парень ещё продолжает вяло шевелиться в путах.

      Минус пятьдесят пять.

      «Старик всё. На удивление слабый».

      Накамура неожиданно просыпается и снова начинает осознавать происходящее. За прозрачной перегородкой мёртвый старик висит на своём столбе, посиневший, застывший. Минус пятьдесят пять, всего тринадцать минут, чтобы убить человека. Нет, чтобы проверить реакцию «бревна», как-то так.

      Мальчишка умирает при минус шестидесяти пяти, парень дотягивает до минус восьмидесяти. Иосимура поворачивается к Накамуре, заглядывает в записи.

      «Хороший почерк, – говорит он. – Где ты такого взял, полковник?»

      «У Санаравы. Ты из какой группы?»

      Накамура вскакивает.

      «Лаборант группы Такахаси Накамура Кодзи».

      «У Такахаси достаточно людей, – медленно произносит Иосимура, – а мне нужен толковый ассистент. Так что будешь тут. Кодзи, хм…»

      Накамура не понимает, что хотел выразить новый начальник этим хмыканьем.

      «Пойдём, Кодзи, посмотрим на наши объекты».

      Иосимура небольшого роста, у него круглое лицо и зализанные назад волосы. Очки в толстой чёрной оправе. Они заходят в помещение, где только что в агонии корчились люди. Тут очень холодно, но уже, конечно, не минус восемьдесят. Вслед за ними в камеру заходит