Медичийские звезды. Анита Польваре

Кто мог донести на нас?» Кто мог видеть их в столь поздний час в саду, да еще в ее подвале? Это нереально. Это уловка. Никаких бумаг никто не видел.

      – Ваше высокопреосвященство, мне кажется, кто-то желает мне навредить, – уже более спокойным тоном произнесла Анна.

      – У вас есть враги? – притворно удивился прокурор.

      – Не всем нравится, что я успешно веду дела в аптеке, коей пользуется и Ватикан.

      – О да, совершенно верно. Более того, ваше поведение порой вызывающе. Но сейчас у нас нет сомнений в достоверности полученных сведений. Вернемся к теме, – прокурор глубоко вздохнул. – Отдайте нам добровольно эти письма. И ваша репутация не пострадает.

      – У меня нет никаких писем, ваше высокопреосвященство.

      – Синьора, – по-прежнему терпеливо и монотонно говорил прокурор, – вы помните историю Адама, которого соблазнила вкусить яблоко запрета жена его Ева?

      – Я кого-то соблазнила? – опять решила пошутить Анна.

      – Бог спросил Адама: «Адам, сын мой, где ты?» Адам же, с женой своей Евой, прятался в кустах, – слегка повысил голос прокурор.

      – Да, помню, конечно.

      – Не скажете ли мне, синьора Анна, почему всеведущий Бог трижды, – указательный палец прокурора снова поднялся вверх, – трижды спрашивал Адама, где он? Господь наш Бог разве не знал, где Адам и что сделал?

      – Конечно, знал. Он же всеведущ!

      – Тогда почему трижды спрашивал?

      Анна в размышлениях пожала плечами. В чем подвох, не совсем понятно.

      – Так я вам скажу. Господь не только всеведущ, но и милостив. Он трижды давал шанс Адаму быть честным перед Творцом своим.

      Анна не понимала, к чему именно ведет прокурор.

      – Вот и я в третий раз вас прошу, отдайте письма, сами. В противном случае…

      Прокурор вновь повернулся так, чтобы все его слышали.

      – В противном случае мы вынуждены будем использовать два denunciations, – речь прокурора замедлилась, – для обвинения вас в…

      Прокурор сделал паузу. Взоры присутствующих обратились к нему, ожидая пока еще не официального обвинения. Только Анна смотрела куда-то вдаль через плечо прокурора.

      – … в колдовстве!

      Над садом пронесся всеобщий вздох ужаса. Это было страшное, пожалуй, самое страшное обвинение для женщины. Для любой женщины. Но для такой, как Анна – молодой, красивой, упрямой и с острым умом – оно предполагало единственный исход – костер. Все присутствующие прекрасно знали о том, как быстро расправлялись с обвиненными в колдовстве людьми и во Франции, и в Германии, и в иных странах. В отличие от заподозренных в ереси, колдунов судили безотлагательно. Так, процесс по обвинению в ереси, если только еретик добровольно не отрекался от своих взглядов, начинался только через месяц после ареста. Дело по обвинению в колдовстве инициировалось практически сразу.

      Прокурор специально сделал паузу перед тем, как озвучить характер обвинения. Если Анну обвинить в ереси, то у злоумышленников