Чужое тело, или Паззл президента. Зиновий Юрьевич Юрьев

Вас, если я правильно запомнил, Петром Григорьевичем звать?

      – Совершенно верно.

      – Ну что ж, если вы выделите мне толику вашего драгоценного времени, у нас может состояться ин-те-е-ресный разговор. Хотя предупреждаю вас заранее, что, скорее всего, вы решите, что перед вами клинический идиот. Что, если честно, может быть и не так уж далеко от истины.

      – А все-таки о чем…

      – Это, Григорий Петрович…

      – С вашего разрешения, Петр Григорьевич.

      – Простите, не хотел вас обидеть. Я хотел сказать, что это не совсем телефонный разговор. Когда вам Гурген окончательный диагноз поставил?

      – Сейчас… Четыре дня тому назад.

      – Гм… что ж, срок, пожалуй, достаточный.

      – В каком смысле?

      – Что? А, понимаю, что вы хотите спросить. Я хотел сказать, что, наверное, вы дозрели до нашей маленькой беседы.

      – Семен Александрович, я уже вышел из возраста, когда любят загадки, всякие там «без окон, без дверей, полна горница…» и так далее. Да и настроение у меня для загадок, ребусов и считалок не совсем подходящее.

      – Ну, это вы зря. Наоборот, похоже, самое подходящее. О чем это я? А, да. О встрече. Вы уверены, что Гурген даже не намекнул вам о моем предложении?

      – Вполне.

      – Скажите, пожалуйста, человек он не слишком умный, мягко выражаясь, а все-таки сообразил… Я и сам-то не уверен, что сумею вам объяснить, что имеется в виду. Завтра, может быть, а?

      – Давайте завтра. Утром я выписываюсь из больницы, а после полудня мы можем встретиться в любое время. Домой к себе я вас не приглашаю, мне бы не хотелось…

      – Мне тоже.

      – Может, пригласить вас для беседы куда-нибудь в ресторан? Есть симпатичный итальянский ресторанчик «Ми пьяче» около Пушкинской площади.

      – Не стоит, пожалуй. Я в ресторане лет двадцать не был… Если не больше. Я человек странный, дикий, бомжеватого вида и вообще не очень приятный. Даже сам себе, из-за чего у меня постоянное раздвоение личности. Вы говорите, Пушкинская площадь. Вот давайте лучше там и встретимся. Около памятника Пушкину.

      – Как странно…

      – Что?

      – Я очень люблю это место и тоже назначал там свидания.

      – Будем считать это добрым предзнаменованием. Оно нам очень нужно. Может, часа в три?

      – Хорошо. Как я вас узнаю, Семен Александрович?

      – Что? А, да, конечно. Розы во рту мне держать не надо. Увидите дикого бородатого неопрятного вида старика, глазеющего по сторонам, – это я. До завтра, Григорий Петрович…

* * *

      3

      Утром Петр Григорьевич позвонил Гале предупредить ее, что выписывается, что приезжать за ним не нужно, его привезет Костя и что будет он дома часам к одиннадцати.

      – Слава богу, Петя, я уже устала быть одна в этой огромной квартире. Может быть, все-таки приехать за тобой?

      – Не нужно, детка. И ничего особенного не готовь. Аппетита и так никакого…

      – Я тебя, Петя, из ложечки кормить буду. За тебя, за твою компанию, за премьер-министра и за президента.

      Вроде ни одного фо па, отметил про себя Петр Григорьевич, даже трогательно,