Любовь? Пожалуйста!:))) (сборник). Владимир Колотенко

ловлю себя на том, что сквозь очки давно уже рассматриваю свою Настеньку, ее греческий носик, спящие веки, маленькое ушко с маленькой родинкой на мочке… А вот и ее хрупкое плечико, которое я так долго искал во сне… Чего ей недостает?

      После завтрака я читаю Настеньке о Семене, она внимательно и, кажется, с интересом слушает, молчит какое-то время, затем спрашивает:

      – Мы едем вечером в Ялту?

      – А как же наш теннис?

      К ракеткам мы еще не прикасались.

      – Ты можешь заняться бегом или поиграть с кем-нибудь…

      – Но ты же сама не поедешь? Крымские дороги с их бешеными поворотами и спусками…

      – Мы с Антоном…

      Мы лежим совсем рядышком, как всегда после завтрака обсуждая программу сегодняшнего дня, и, чтобы видеть ее глаза, мне приходится приподняться на локте.

      – Если ты не против, мы с Антоном…

      – Настенька…

      Я понимаю, что теннис ее интересует меньше, чем Антон, а мой рассказ о Семене она и вовсе пропустила мимо ушей. Сделать обиженный вид, чтобы испортить Настеньке настроение? Пропадет день.

      – Настенька, – снова произношу я, – ты у меня такое чудо…

      Я целую ее, целую ее закрытые глаза, ушко, а руками шарю в поисках узелка пояса…

      – Какой ты тяжелый…

      Это я молча проглатываю, добиваясь своего, и когда, кажется, вот-вот достигну блаженной вершины, слышу вдруг:

      – Давай сядем… Мне очень нравится…

      – Как, – спрашиваю я, – сядем?..

      Настенька, ничуточки не смутившись, сама берется за дело, усаживает меня поудобней…

      – Держи же, – злится она, – держи меня…

      Что такое она творит?

      – Какой ты неуклюжий…

      Полчаса спустя я соглашаюсь:

      – Езжай со своим Антоном.

      – Ах, Андрей, ты у меня такая прелесть.

      Ради такого признания идешь на все.

      Пока Настенька собирается, мой Семен томится в одиночестве. Сиротливо ютится на краешке стола в ожидании будущего. Какого будущего?

      Иногда я тихо терзаю Настеньку:

      – А ты могла бы полюбить хромого?

      – Нет…

      Она даже останавливается на пол пути к зеркалу: с чего бы ей вдруг любить хромых, кривых?.. Настенька злится: мир полон здоровых, красивых, сильных… К тому же я уже спрашивал ее об этом.

      – И, Андрей, давай договоримся… Ты ведь знаешь мое отношение к роману… Хочешь – я поговорю с Антоном? Он может устроить…

      Теперь Настенька, накладывая тушь на ресницы, поучает меня.

      – Жить нужно сегодня, – говорит она, – сейчас, понимаешь?.. Дай мне, пожалуйста, салфетку.

      Я даю. Она смотрит на меня, освещенного солнцем, и вдруг встает.

      – Ну-ка… Дай сюда ухо…

      Я не понимаю ее: как мне выполнить эту просьбу?

      – Андрей! – моя Настенька вдруг звонко смеется. – Да у тебя…

      Она просто умирает от смеха, таращит на меня глаза,