Люди солнца. Том Шервуд

выбежать к звавшему его и искавшему его во дворе дяде Али, потому что гости не выходили из комнаты.

      И прошёл ещё час, и прошёл другой, а гости неподвижно и страшно, словно в сонном забытьи, сидели вокруг стола. И так сильно захотел Хабиб есть, что помыслил утолить голод сыром. Но тут же подумал, что для этого нужно будет привстать, а что будет, когда его услышат или увидят? И, призвав на помощь свой страх, Хабиб усмирил голод.

      Так прошёл день, и прошёл вечер. Мягким светом осветилась комната: кажется, зажгли свечу внизу на столе.

      Мучительно болело всё тело у Хабиба от неподвижного лежания, но не смел он пошевелиться, потому что сильнее боли была опасность. И вот услыхал измученный бедный Хабиб, как дядя Али со стуком закрыл ворота караван-сарая, и сказал сам себе: «полночь».

      Полночь! В этот миг как будто огненный ветер прошёл по комнате, так что-то вспыхнуло и затрещало! Испуганно выглянул Хабиб за край своей балки, и от ужаса онемел. Да, было здесь от чего испугаться!

      Заполнил комнату чёрный дым, и свет свечи на столе едва просвечивал сквозь этот дым слабым пятнышком. Чёрные клубы медленно становились серыми, поднимались и вылетали через чердачное окно. И вот комната очистилась настолько, что смог разглядеть Хабиб странных гостей, но – о Аллах! – что же сделалось с ними?!

      Кожа старухи стала грубой и растрескалась, как кора дерева. Колкая щетина торчала вместо бровей, и белые глаза смотрели безумно.

      Грустный и скромный юноша превратился в карлика с лысой макушкой, огромным животом и кривыми ногами.

      Но страшнее ужасных гостей изменился их пёс. На передних лапах у него вытянулись совершено человеческие пальцы, а на задних выросли длинные чёрные когти. Пегая шерсть на загривке отросла и свалялась в косицу, на конце которой задребезжал надтреснутый старый глиняный колокольчик. Пасть раздалась, стала большой, как сундук, и блеснули в ней железные зубы. Раскрытый же глаз его переместился в центр лба и стал единственным оком. И этот невиданный, невероятный собачий циклоп раскрыл пасть и хрипло проговорил:

      – Отцепи колокольчик! Отцепи колокольчик!

      Тогда старуха взглянула на него белыми своими глазами и ответила:

      – Отцеплю, когда закончится твоё рабство!

      – Ой мне плохо с ним, ой мне плохо! – заскулил собачий циклоп. – Он мне подкрадываться мешает!

      – Как смеешь спорить со мной, раб?! – злобно прошипела старуха.

      И, протянув над столом костлявую руку, шлёпнула циклопа между ушей. И казалось – легко шлёпнула, едва коснулась, но тяжело дёрнулась чудовищная голова, и звонко клацнули железные зубы.

      Тогда рассмеялся карлик скрипучим смехом, и тоже хлопнул по уродливой голове. Заскулил тогда циклоп, сжался, положил свою длинную тяжёлую морду на лапы и смолк.

      – Устал я! – заявил карлик старухе. – Так долго идём в этот город!

      – Почти пришли! – сладким голосом заговорила старуха. – Завтра уже мы отыщем дом кади Гафура.

      – А зачем нам искать