Люди солнца. Том Шервуд

выразить вам, мистер Том, что мы все были бы счастливы оказать вам лично, и вашей ищейке по золоту усердную помощь в раскопках и поднятии тяжестей.

      Едва сдерживая порыв расхохотаться, я взглянул на ищейку по золоту и спросил:

      – Нам, кажется, должна понадобиться помощь?

      Тай кивнул.

      – Пит, – сказал я. – Раздели своих на четвёрки. Первая четвёрка получит два заступа и две лопаты. Четвёрки меняются каждые пять минут. Ну, чтобы все могли поучаствовать.

      Маленькая азартная толпа тотчас облепила Пита, и он, указывая пальцем, назначил:

      – Чарли, Гобо, Баллин и Пенс. Первая четвёрка.

      Тройка плутов быстро отошла в сторону, и с ними неуверенно шагнул худой, долговязый мальчишка с лицом потерянным и виноватым.

      – Я, Шышок, Брюс и Бубен – вторая четвёрка, – продолжил Пит. – Дальше Джеймс, Тёха…

      В этот миг кто-то потянул меня за рукав. Я посмотрел в поднятое ко мне личико Ксанфии.

      – А девочкам можно? – неуверенно спросила она.

      – Было бы неразумным пропустить такое событие! – воскликнул я. – Все пойдут, и дамы тоже, надеюсь.

      Эвелин улыбнулась:

      – Да, мы желали бы посмотреть.

      – Тай! – скомандовал я. – Веди нас.

      Спустя пять минут мы были в среднем цейхгаузе.

      Честное слово, я бы тысячу раз прошёл мимо и ничего не заподозрил. А вот после объяснения «ищейки по золоту» картина стала отчётливой и понятной. Действительно, четырёхугольная линза, лёгкое углубленье в земле. До мурашек на коже пришла уверенность: под ним закопан сундук.

      С лихорадочным блеском в глазах, раскрасневшиеся, два пигмейчика, малыш Чарли и карлик Баллин ударили заступами. В холодный воздух из их ртов вылетали клубочки пара. Покатились к их ногам комья мягкой земли, и угрюмый, с лиловыми щеками горбун Гобо и долговязый Пенс торопливо приняли эти комья в лопаты.

      Прибежал Носатый и, жестом дав понять, что Дэйла благополучно отправил, азартно спросил:

      – Ещё сундук?

      Привалившись к моему плечу, он жарко дышал мне в шею. Раздражение быстро пленило меня, и я, каюсь, это плененье позволил. Едва сдерживая резкое слово, я терпел это маленькое, это невыносименькое безчинство, лихорадочно перебирая мысли – как побеспощадней, но не роняя достоинства, поставить на место зарвавшегося слугу. Послать его перекладывать сложенные мальчишками камни? Наковырять и привезти пару бочек угля из шахты? Воды наносить в кухню из ручья чайной ложкой?

      И тут неожиданно для себя самого я едва не расхохотался. Закашлявшись от смеха, я молча сказал: «Ну и дурачок же ты, Томас. Нашёл из-за чего изводиться!»

      Повернулся к Носатому, одной рукой обнял его и негромко сказал:

      – Пошли в дом.

      И мы зашагали обратно, в каминный зал, и Носатый послушно и радостно шёл рядом, и как не бывало никакого на него раздражения.

      – Принесём два стула, – пояснил я ему, – и скамью для девочек. Копать-то не меньше, чем полчаса.

      – Не два, а три стула? – вопросительно поправил меня Носатый.

      – Почему три?

      – Ну