Лжецаревич. Николай Николаевич Алексеев

не входило в его расчеты. Он еще хотел пожить, и пожить хорошо.

      – На коней! – крикнул он.

      Его голос прозвучал, как труба. Мигом все его ратники, даже и тот, который до сих пор держал под уздцы троечных лошадей, растерянно смотря на происходившую свалку, вскочили в седла. Захватили с собою и раненых, в числе которых был и Стефан.

      – К дому! – приказал Гоноровый, и весь отряд полным карьером умчался от места битвы.

      – А ты, братец, умеешь перевязывать раны. Где это ты наловчился? – сказал Павел Степанович, когда Григорий заканчивал перевязку.

      – Чего я не умею! – усмехаясь, ответил тот. – А наловчился я в Запорожье.

      – Разве ты – казак?

      – Был им. Кем я не был? Я и саблей махать не дурак, я и пером строчить мастак.

      – Вот как! Сподобил, знать, тебя Бог.

      – Да не только русскую, я и польскую грамоту знаю. И латынь учил… Ну вот, боярин, и готово! Теперь пойдем к саням, посмотрим, что там за народ.

      Мальчик по-прежнему сидел, наклонясь над трупом старика. Когда Белый-Туренин и Григорий приблизились, он мельком взглянул на них, но не сказал ни слова и продолжал прикладывать тряпку к ране старика, хотя кровь уже перестала течь. Молодой человек, на которого было произведено нападение, лежал поперек саней, так что голова и ноги его свешивались по одну и по другую сторону. Он не шевелился. Григорий приложил ухо к его груди.

      – Жив. Сердце бьется. Да я и знал, что он жив: слышал я, как тот кричал, чтоб дубинкой ошеломили этого молодчика. Ошеломили, а не убивали. Стало быть, его только легонько пристукнули. Давай-ка-сь снегом его оттирать, – сказал Григорий и, взяв ком снега, начал тереть им виски молодого человека.

      Павел Степанович помогал ему. Однако их старания не увенчались успехом.

      Молодой человек стал дышать глубже и ровнее, но в себя не приходил.

      – Делать нечего, придется так везти. Авось, очнется. Надо ехать… Паренек, а паренек! – обратился Григорий к мальчику.

      Тот уставился на него.

      – Откуда вы и куда ехали?

      Мальчик не отвечал.

      – Али у тебя языка нет?

      – Тятьку убили! – пробормотал парень.

      – Что ж делать! Божья, знать, воля. Теперь, тоскуй не тоскуй – не поможешь. Скажи лучше, куда ехали, да как твоего пана звать?

      – Звать Максимом Сергеичем… Из Гнорова мы…

      – Так. А куда путь держали?

      – К невесте его. В Черный Брод.

      – Далеко отсюда?

      – Тут за лесом. Близко.

      – Боярин, садись в сани! Коней своих привяжем позади. Довезем Максима Сергеевича до его невесты.

      – Тятьку, тятьку возьмите! – не своим голосом крикнул парень.

      – Возьмем, не бросим при дороге… Эхма, мои лошадушки!

      Григорий взял возжи в руки, тряхнул ими, и тройка понеслась.

      – Знаешь, боярин, ты останься в Черном Броде.

      – Зачем?

      – С такою раною тебе покой да уход нужен.

      – А ты не останешься?

      – Нет.