Дитё. Владимир Поселягин

языками, одним, правда, плохо, но обругать смогу.

      На лицах зрителей, которые попали в поле моего зрения, замелькали улыбки. Шок от того, что знаменитый композитор – мальчик двенадцати лет, стал понемногу отходить, и меня внимательно слушали. Я заметил, что парням из оцепления передали записки.

      – Что я еще могу сказать о себе? Общителен во всех компаниях, особенно в женских.

      Тут меня отвлек подошедший помреж, подавший два листочка:

      – А вот и вопросы подоспели! Так, первый. Тут непонятно маленько, попробую разобрать. А, ну вот, вопрос такой: «Как вы сочиняете такие красивые песни». Вопрос, конечно, интересный. Тут можно долго философствовать, но не буду. Скажу просто: специально я их не пишу, они мне приходят в голову внезапно, так, походя. И сколько бы песен у меня ни было, я буду писать еще. Второй вопрос: «Как вы относитесь к вновь созданному альянсу Европейских государств». Странный вопрос ко мне. Наверное, от одного из представителей этого альянса или сочувствующего. Отвечу одной фразой: я к ним не отношусь. Скажу даже больше: личное отношение альянса ко мне оставляет желать лучшего…

      …так, балагуря, я отрабатывал свое время, и, заметив в толпе резкий взмах руки, слегка напрягся.

      Выстрела я не слышал. Только адская боль в груди. Как упал спиной на сцену, уже не помнил, и синее-синее небо поплыло перед глазами. Потом все померкло.

      Пот заливал глаза, и я с трудом ушел от выпада сабли, отбив его в сторону и кувыркнувшись через голову. Ногами отшвырнул противника от себя, после чего вскочил, рванул к нему, вращая, как учили, обеими саблями перед собой, ставя непреодолимый заслон. Противник, одетый в татарский халат, встретил меня стоя, и только бледное лицо выдавало, что встреча его живота и моих ног не прошла для него бесследно. Сабли высекли искры на уровне груди, несколько взмахов – и моя сабля была выбита из левой руки. Отмахиваясь второй, я медленно отступал, ища что-нибудь для защиты. Выстоять против двоерукого у меня шансов не было, тем более с моей-то практикой. Через несколько секунд и вторая сабля вылетела из руки, и острый кончик сабли заплясал у моего горла.

      – Ты слишком надеялся на свои приемы, потому и проиграл! – сказал Игорь, опуская сабли.

      Забрав мое оружие, мы направились в раздевалку, на ходу обсуждая ошибки.

      – Артур! – окликнул меня Селиванов и махнул рукой, прося подойти.

      Сказав Игорю, что обсудим ошибки позже, я, держа сабли подмышкой, направился к генералу, присевшему на скамейку около одного из силовых тренажеров. Подойдя, я поздоровался с генералом и, положив на скамью оружие, сел рядом. С интересом наблюдающий за мной Селиванов спросил:

      – И охота тебе на эти железки время зря тратить?

      – Интересно просто, да и скучно у вас тут в катакомбах! – уклончиво ответил я, окинув ленивым взглядом огромный комплекс тренировочного зала, имеющего размеры футбольного поля. Глянув на своды, укрепленные железными конструкциями, снизу похожими на паутину, я повернулся к генералу