Когда рассеется туман. Кейт Мортон

последняя нота все еще звенела в солнечном воздухе, Эммелин сказала:

      – Дай теперь мне поиграть. Это какая-то не рождественская музыка.

      Я открыла глаза, а Эммелин начала старательно исполнять рождественский гимн «О, придите, верные». Играла она хорошо, и музыка была приятная, но волшебство куда-то исчезло.

      – А вы играете? – спросил Робби у Ханны, которая, скрестив ноги, молча сидела на полу.

      Дэвид хохотнул:

      – У Ханны много талантов, но к музыке они не имеют ни малейшего отношения. – Он хитро улыбнулся. – Хотя… после того как я узнал о тайных уроках, которые ты берешь в деревне, кто знает…

      Ханна посмотрела на Эммелин, которая виновато пожала плечами.

      – Оно как-то само вырвалось.

      – Я предпочитаю слова, – холодно сказала Ханна. Она развернула сверток с крошечными солдатиками и покачала их на ладони. – Они меня лучше слушаются.

      – Робби тоже пишет, – сказал Дэвид. – И здорово пишет, между прочим. Он поэт. Несколько его стихов напечатали в этом году в школьной газете. – Он поднял повыше стеклянный шар, по ковру разлетелись радужные блики. – Как там то, которое мне больше всех нравится? Про разрушенный замок?

      Скрипнула дверь, заглушив ответ Робби, появился Альфред с подносом, полным пряничных человечков, засахаренных фруктов и набитых орехами картонных рогов изобилия.

      – Простите, мисс, – сказал он, ставя поднос на стол для напитков. – Это от миссис Таунсенд, на елку.

      – Как замечательно! – воскликнула Эммелин, бросая играть и подскакивая к столу, чтобы схватить человечка.

      Как только она отвернулась, Альфред украдкой посмотрел на галерею и поймал мой любопытный взгляд. Когда Хартфорды занялись елкой, он незаметно прошел вдоль стены и поднялся ко мне.

      – Как продвигается работа? – прошептал он, высовывая голову из люка.

      – Хорошо, – шепнула я в ответ. Собственный голос показался мне каким-то странным – так давно я его не слышала. Потом виновато поглядела на книгу, зажатую в руке, и на пустое место на полке – всего девять книг протерто.

      Альфред проследил за моим взглядом и поднял брови.

      – Похоже, я вовремя. Помогу тебе.

      – А если мистер Гамильтон…

      – Он не хватится меня еще полчаса или около того. – Альфред улыбнулся и показал на дальний конец полки. – Я начну отсюда, и мы встретимся посередине.

      Я кивнула, чувствуя смущение и благодарность.

      Альфред вынул из кармана куртки тряпку, уселся на пол в другом конце галереи и снял с полки книгу. Я следила, как он сосредоточенно вертит ее, обтирая со всех сторон, ставит на полку и берет следующую. Он сидел, скрестив ноги, поглощенный работой, и напоминал мне ребенка, который чудесным образом превратился во взрослого: русая шевелюра, обычно аккуратно причесанная, растрепалась, и челка качалась в такт движениям рук.

      Альфред поднял голову и встретился со мной глазами. Я отвернулась – от его взгляда по всему телу побежали