300 дней и вся оставшаяся жизнь. Ирина Волчок

пообещать тебе аргентинские орхидеи, устрицы и шампанское в кафешантане на Монмартре и алмазную диадему в честь международного женского дня восьмого марта. Увы! Сейчас я бы смог предложить лишь побродить по ночному лесу с букетом из смерзшихся еловых веток. Да что там – я и разговаривать-то толком разучился, здесь вся лингвистика состоит из семи всем известных корней, даже глаголы растворились в океане ненормативной лексики. Все это, конечно, временное, а я просто нытик. Но я уже две недели постоянно думаю о том, насколько я был бы счастливее, если бы хоть раз мне удалось услышать твой тихий смех в темноте…»

      Да уж, тихий смех в темноте… Теперь она и сама об этом постоянно думала…

      В дверь позвонили. Сашка с дискотеки? Рановато…

      – Нуся, иди, к тебе Тамара! – Мама Томку недолюбливала, но с наличием у дочери подружки приходилось мириться: Тамарин супруг, существо абсолютно безотказное («Подкаблучник, по-другому и не скажешь!»), часто помогал Лучининым по хозяйству – мебель передвинуть, полочки повесить, прокладки в кранах поменять.

      – Так, Лучинина, чего расселась? – Томка, появляясь даже на открытом пространстве, не говоря уж про помещения, всегда производила впечатление миниатюрного торнадо. В школе они с Инночкой сидели за одной партой, всю жизнь прожили на одной лестничной площадке, дружили с детского сада и по сю пору. Но, что удивительно, будучи похожими друг на друга чисто внешне, были настолько разными по характеру, что только тот, кто видел Томку и Инночку впервые, причем в состоянии полного покоя, лучше спящими, мог это сходство заметить. Все остальные – общие друзья, соседи и родственники – в один голос утверждали: да, только противоположности сходятся. Вот лучший пример: Томка и Инночка.

      – С дубу рухнуть, праздник на дворе, а она вяжет! А ну, отрывай задницу от дивана, все уже в сборе!

      – Вот грубая ты, Томка, и неженственная… А кто в сборе? И где? И по какому поводу?

      – Слушай, Лучинина, ты примерно с Нового года какая-то малохольная! Может, тебя доктору показать? У нас в поликлинике психиатр отличный, Федор Михалыч. Сегодня бабий день, восьмое мартеца, забыла? И Фридка с Катюхой уже двадцать минут над полными рюмками кукуют. А Мишку я выгнала в баню, пусть с мужиками празднуют, Восьмое марта без козлов, отличная традиция!

      Инночка задумчиво оглядела себя: домашние джинсы, свитер – ее первый опыт на ниве ручного трикотажа, в связи с чем употребляется только дома и на даче, теплые шерстяные носки. Не будет она переодеваться, уютная одежда, перед кем выставляться, перед Томкой и Фридкой, что ли?

      Сунуть ноги в тапочки и пересечь лестничную площадку – две минуты. Томка, как всегда, раздула из мухи слона: раскрасневшаяся от мороза Катька, Екатерина Александровна, недавно открывшая для себя прелести новой должности – зам мэра по какой-то трудно произносимой социальной белиберде, – прихорашивалась перед зеркалом в прихожей, а меланхоличная Фрида медленно и печально резала хлеб. На столе красовалась