Спящие. Карен Томпсон Уокер

мечутся от гнезда к оливковому дереву. Желтый дом по соседству смотрится опустевшим.

      – Эй, птички! – включается в игру Бен. – Что стряслось?

      Ему нравится улыбка жены, маленькие неровные зубки, губы, чуть липкие от гигиенической помады.

      – Действительно, – подхватывает Энни. – Что у вас стряслось?

      Их птицы продолжают кричать. Супругам приятно считать птиц своими.

      Грейс просыпается, испуганно машет ручками.

      – Слышишь, Грейси? – обращается к ней Бен. – Это птицы – единственные животные, умеющие летать.

      Им советовали почаще разговаривать с ребенком, впрочем, они и безо всяких советов ощущают неудержимый порыв говорить, делиться с дочерью багажом знаний.

      Спустя всего три месяца после переезда бруклинская квартира кажется клеткой, из которой им наконец удалось выбраться. Триста квадратных футов неприятных воспоминаний остались в прошлом. Какое счастье очутиться здесь, на приволье, среди гор, с трех сторон окруженных лесом, – здесь, где пахнет сосновой смолой, где по вечерам можно сидеть на веранде в садовых креслах, купленных за десять долларов на распродаже, и слушать стрекот сверчков в кронах, гомон детских голосов. А звезды – отсюда и впрямь видны звезды. И хижины – некоторые и впрямь живут в бревенчатых хижинах. В пригородном магазинчике всегда в изобилии свежая клубника, авокадо, помидоры и кукуруза с ближайшей фермы. Последние три месяца беременности будущие родители провели именно здесь, в Калифорнии.

      В какофонию звуков врывается еще один, не менее пронзительный, – звонок в дверь. Супруги молча обмениваются изумленными взглядами. В этом и заключается преимущество брака – многое можно сказать без слов.

      Бен открывает дверь и видит соседскую девочку, младшую из двух сестер. Она маячит на крыльце, встревоженная не меньше птиц.

      – Простите, – лепечет она. Голос дрожит, в глазах блестят слезы, щеки порозовели.

      На вид ей лет десять-одиннадцать. Она нервно грызет прядь волос. Бен в растерянности, не умеет разговаривать с детьми.

      – Все в порядке? – произносит он после короткого замешательства.

      К счастью, появляется Энни и перехватывает инициативу.

      – Господи! – вскрикивает она, прижимая ладонь ко рту. – Что стряслось?

      – Беда… – В ушах девочки мерцают крохотные серьги-«божьи коровки».

      Энни хочет погладить ее по плечу, но соседка шарахается в сторону.

      – Мне нельзя ни до кого дотрагиваться.

      Энни бросает быстрый взгляд на мужа.

      – Почему? – спрашивает она, но девочка молчит.

      Они с Беном не раз наблюдали за сестрами – как они бредут на остановку школьного автобуса, поливают овощи по вечерам. Иногда девочки читают на подоконнике или огороженной террасе на чердаке огромного старого дома. Они такие тихие, особенно по сравнению с отцом, который однажды заявился к ним на участок и устроил скандал из-за какого-то дерева. Напрасно супруги пытались объяснить, что они всего лишь арендаторы,