Спящие. Карен Томпсон Уокер

взгляд. Разум Генри – косяк рыб, скрытый в мутной воде. Однако периодически кто-то дергает за леску.

      Вечером из Сан-Франциско позвонит дочь Натаниэля. Он подождет, пока звонок переключится на голосовую почту. «Папа, это я. Смотрела новости, хотела убедиться, что ты в порядке». Натаниэль отправит ей на почту сообщение: «Все хорошо. Люблю тебя, папа».

      8

      Пятые сутки. Ребекка спит, к руке тянется капельница с физраствором.

      Приоткрой Ребекка глаза в тот день, она бы увидела кардиомонитор в изголовье, четыре белые стены, две корзины цветов, пестрый шарик и распятия – распятия повсюду, родители привезли их вместе с Библией. Увидела бы у постели маму: лицо закрыто одноразовой маской, глаза ввалились, на лбу залегли морщины. Ребекка услышала бы мерный стук вязальных спиц – мать беспрестанно вяжет, чтобы занять руки, – и ее приглушенный, усталый голос по телефону: «Нет, ничего нового. Еще разбираются».

      Однако глаза девочки остаются закрытыми.

      Ежедневно из нее выкачивают кровь для дополнительных анализов. Врачи беспомощно качают головой, а в других палатах другие матери склоняются над спящими детьми и просто наблюдают, как те дышат, – наблюдают, словно за младенцами, которым работа легких в новинку. Эти подростки выглядят такими здоровыми, крепкими, на их щеках играет румянец, грудь равномерно вздымается и опускается, как метроном.

      Больных уже пятеро.

      Пока они живы, но с каждой секундой их срок убывает, время мчится вперед, но уже без них.

      В тот же день в палату Ребекки приходит священник, вместе с родителями берет ее за руку и исступленно молится. Наложение рук.

      Чувствует ли его Ребекка, чувствует ли жар ладоней на плечах, на лбу? Ощущает ли надежду, сосредоточенную в этих прикосновениях? Как знать. Ребекка по-прежнему спит.

      Никто не подозревает об ином, вполне заурядном захватчике, проникшем в организм девочки. Лишь позже выяснится: крохотное скопление клеток стремительно зреет внутри, чтобы уже зародышем надолго обосноваться в утробе.

      9

      В прежние времена все, с чем контактировали зараженные, непременно сожгли бы, однако в современном мире функцию огня взяли на себя чистящие средства. Хлорка – может, где-то и уцелели привычные запахи общежития: ароматы парфюма и попкорна, пролитого пива и сигарет, но Мэй ощущает только хлорку, резкую и вездесущую, как флуоресценция.

      Вслед за хлоркой на этаже воцаряются новые правила. Главное, никаких отлучек. Все это временно, утверждает руководство, ради вашей собственной безопасности. Кроме того, никаких посетителей и никаких занятий.

      На работу тоже налагается запрет. Декан, у которой Мэй трудится няней, весьма недовольна. Кто будет сидеть с ее дочерью, выговаривает она по телефону. Мэй выражается слишком туманно, ничего не понять. Она робеет перед деканом, ее огромным домом, солидной библиотекой, ей неловко упомянуть про болезнь. Мэй снова пускается в объяснения, и голос в трубке смягчается: «Погоди,