Мы – кровь и буря. Кесия Люпо

спешный подъем. – Я не хотел, чтобы вы увидели свою комнату. Мне очень жаль.

      – Что здесь произошло? – поинтересовалась она тихим голосом, звук которого ей самой был неприятен.

      – Когда сгустился туман и началась буря, все захотели получить место в замке: видимость здесь лучше, а обстановка спокойнее. Большая часть Верхнего города переехала в замок. Безусловно, чума унесла множество жизней, но все равно людям нужно было где-то жить. – Ирвин вздохнул. – Ваш отец запретил пользоваться этой спальней. И тогда…

      – И тогда она превратилась в свалку. Теперь ясно, как люди ко мне относились, – заметила Констанция, чуть не заплакав от обиды.

      – Это неправда, Констанция. Я полагаю, отец берег ее на тот случай, если вы вернетесь.

      «Он просил никогда не возвращаться», – вспомнила девушка, качая головой.

      Констанция повернулась лицом к лорду Ирвину.

      – У меня и в шестнадцать лет имелись враги. Герцогиня, например, – уточнила Констанция, но вдруг вспомнила, что та мертва. – Я готовилась противостоять ей, но теперь…

      Ирвин стянул с лица шелковые шарфы. Шесть лет спустя он выглядел иначе, но в то же время остался прежним. В свои двадцать три он был немного старше Констанции. У него были высокие заостренные скулы и смуглая кожа восточного валорианца, доставшиеся по наследству от матери. В семнадцать лет он был долговязым неуклюжим юношей, за исключением тех случаев, когда держал в руках тренировочный меч. Но с тех пор его лицо изменилось, и он превратился в высокого, стройного, уверенного в себе мужчину. Его яркие зеленые глаза блестели подобно драгоценным камням, именно так, как она помнила с детства.

      – Я рад, что вы вернулись, – неожиданно признался Ирвин. Щеки его запылали под пристальным взглядом Констанции.

      Рот девушки дрогнул в дразнящей улыбке.

      – Так где вы предлагаете мне спать?

      Ирвин прокашлялся:

      – Комнаты первого этажа вполне пригодны для жизни. Я боюсь, это единственное, на что вы можете рассчитывать. У нас не хватает рабочей силы. Я уже послал несколько слуг, чтобы они подготовили спальню.

      – Когда-то эти комнаты принадлежали моей матери, – заметила Констанция.

      Когда мать умерла, Констанции было всего четыре года, но воспоминания о ней сохранились достаточно ясно.

      Ирвин моргнул.

      – В Восточной башне осталась еще одна пустая комната, и я слышал, что в северном крыле…

      – Все нормально. Я останусь внизу, – ответила девушка, сомневаясь, что сможет еще раз преодолеть путь через двор.

      К моменту прихода Констанции первый этаж словно превратился в бурлящий котел. Спускаясь, через открытую дверь она заметила внутреннюю часть комнаты и лакея, принесшего корзину с дровами. Горничные своей маленькой командой убирали с кровати грязные простыни, стелили чистые одеяла, подметали пол и разводили огонь в испачканном сажей камине. Дверь за лакеем закрылась, и Констанция нерешительно замерла: от старых привычек тяжело