Покаяние над пропастью. Флюр Галимов

проснулся поздно и долго лежал, уставившись в потолок. Горло пересохло, а душа ныла от небывалой печали. Встал с постели, умылся, допил оставшийся с вечера коньяк. Тоска лишь усилилась. Достав из холодильника водку, налил в чашку. Тут на кухню вошла Лилия:

      – Все пьешь?..

      Салават не ответил, разговаривать с опостылевшей женой не хотелось. Перед глазами стояла Зульфия. Беспрестанно думая о ней, он затянул старинную народную песню «Сибай»:

      В зеленые сани, дуга с колокольчиком,

      Запряги, Фатима моя, гнедую лошадь.

      Если бы вернулся жить в свой край,

      Добился бы я, Фатима моя, цели…

      Эту песню сложил человек, назначенный кантонным начальником в далекую от родной стороны провинцию. Он так кручинился по любимой жене, детям, дому, аулу, что родилась в душе бессмертная песня.

      Всем сердцем пел Салават и представлял такую картину: мол, его тоже отправили кантонным в чужие края. Вот он на санях – кошевке, запряженной парой резвых лошадей, звеня колокольчиками, сквозь снега и метели возвращается домой к любимой жене – к Зульфие…

      Здесь не земля, где соловьи поют,

      Не широки ее долины и луга.

      Не плачь же, Фатима моя, не плачь,

      Здесь не земля, откуда бегом добежишь…

      Перед его мысленным взором, ни на минуту не исчезая, стояла Зульфия. Нет, он не плакал, но из глаз катились слезы. И он все тянул и тянул «Сибай».

      Когда это продолжилось и на следующий день, Лилия не выдержала, подошла к мужу:

      – Все распеваешь да слезы льешь. По Зульфие скучаешь?

      – Тебя это не касается. Я с тобой жить не буду, злая ты баба, – отозвался Салават.

      Наступило тягостное молчание.

      – Уйдешь-таки, к любовнице?

      – Да!

      – Чем она лучше меня?

      – Во всяком случае, не такая злющая…

      Стремительно вскочив со стула, Лилия выбежала из кухни и через минуту влетела обратно, почему-то обутая в сапоги. В этот момент Салават наливал себе водку. Она взяла из буфета чашку и поставила на стол:

      – И мне налей!

      Он внимательно посмотрел на нее:

      – Не выделывайся!

      Вырвав из мужниных рук бутылку и налив себе, Лилия чокнулась с ним и нарочито выспренно произнесла:

      – Выпьем за любовь!

      Когда Салават допил, она повторила вопрос:

      – Ты, правда собираешься уйти к ней? – Лилия, как заведенная, дрожащими пальцами беспрестанно вертела чашку на столе с противным скрежетом.

      – Да.

      Снова замолкли. Лилия, недобро смерив его взглядом, опять повторила:

      – Так, значит, уйдешь?..

      – Сказал же, да.

      Лилия перестала нервно водить чашкой по столу и резким движением выплеснула водку ему в глаза.

      – На тебе, гуляка!

      Салават ахнул и от нестерпимой рези в глазах скатился со стула на пол. Лилия с остервенением начала пинать его ногами. Вот, оказывается, для чего она надела остроносые сапоги…

      – На тебе, получай! – Лилия старалась попасть ему в пах. – Я тебя к