Ярое око. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский

старика. Уж солнце ушло далече «в обеды», а визитеры, закованные с головы до ног в золоченую сталь доспехов, все еще продолжали стеречь друг друга глазами: кто ж первым же сдюжит, кто первым снимет с головы шлем и отправится в гридницу85 на поклон…

      Каждый из них в окружении своей свиты держался особняком, лишь иногда снисходя до скупого кивка головы или приветственного жеста. От их надменных лиц веяло холодом, в их цепких взглядах пульсировал вызов. Каждый из них, «большой» и «малый», наблюдал за всеми. Каждый желал казаться первым из первых, сильным и властным.

      Конец противостоянию попытался положить самый юный из прибывших князей – Василько Ростовский. Светлый золотой пушок бойко колосился на его верхней лукообразной губе и горел на солнце не хуже кольчуги, которая плотно облегала высокие крепкие плечи, сбегая книзу ручьистой, струящейся вязью железных колец.

      Он первым порывисто взбежал на каменные ступени великокняжеского крыльца, сорвал с кудрявой головы шлем и пылко крикнул, обращаясь ко всем разом:

      – Князья православные, воеводы бесстрашные! Чего же мы стоим и ждем?! Зачем мы в стольный град Киев съехались?.. Не потому ли, что беда грозит городам и волостям нашим? Не для того ли, чтобы, как достославные пращуры наши, деды, отцы и дядьки, – Руси послужить?! В годину черную закрыть ее щитом от мечей и стрел лютого ворога? А ежели так, примите почет великого князя Киевского! Идемте ж в палаты его красные! Обсудим, как быть нам… Как бить супостата станем… одной силою, аль врозь!..

      Пожар волнения обметал краской свежий лик князя Василько. Огромный, как пастбищный луг, великокняжеский двор молчал. Над глазами сотен людей щитками от солнца повисли ладони. Набухшая, недоверчивая тишина, предшествующая грому, легла, как облачная тень.

      И вдруг: «…Мы… с тб-о-ой!» – ликующе взвихрился рваный от расстояния вскрик смоленской свиты, его поддержали куряне, и вновь тишина расплеснулась над головами.

      Василько почуял, как с перебоем стукнуло его сердце… Вокруг, в строгой молитвенной тишине, возбужденно сверкали глаза, слышались нервные переклички голосов. Кто-то задиристо хохотнул среди черниговцев, вскинув над шлемом стальную перчатку.

      – Красно глаголешь, Василько! Борзó!

      Вперед выдвинулся крутоплечий, шириной в дуб, известный своим буйным нравом князь ветви Ростислава, сын Владимира – Андрей; случилось ему как-то на пиру в Рязани повздорить с другим князем – из воинственных угров… Чтобы не проливать зазря кровь, решено было выйти на скотный двор; выбрали матерого быка-трехлетку, в семь ладоней лоб, на крутых рогах стог сена удержится… Крепко осерчал тогда Андрей на дерзкого угра… Бил кулаком первым – пал бык на дворе, из ушей кровь, из ноздрей кровь… Сколько холопы ни обхаживали – пропал бык, так и не отлежался… Той же ночью со своей охраной от греха уехал иноземец восвояси, окрестив на память Андрея Отчаянным…

      …У Василько при виде сдвинутых бровей князя Андрея защекотало между лопаток, выросло вдруг смутное, близкое к страху

85

В древней Руси: помещение при княжеском дворе для пребывания гриди (дружины) или для приема гостей.