Кутузов. Леонтий Раковский

давно уже перестали стрелять Михайле Ларивоновичу в грудь: знают, что она у него каменная. Почали метить в голову!

      – Не ждите носилок. Несите так! – приказал капитан, а сам кинулся вперед, потому что натиск турок не ослабевал и батарее угрожала опасность.

      Турецкая вылазка была отбита, но командир бугских егерей генерал-майор Кутузов лежал без чувств: пуля, ударив в щеку, вышла в затылок.

      И на следующий день, 19 августа, находившийся при Потемкине австрийский генерал принц де Линь, отправляя донесение императору Иосифу, написал:

      «Принц Ангальт сменил генерала Кутузова, того самого, у которого в прошлую войну голова была насквозь прострелена пулею позади глаз и который, по беспримерному счастию, не лишился зрения. Вчера этот генерал получил другую, подобную той, рану в голову же, пониже глаз, и умрет сегодня или завтра».

      VI

      После дела 18 августа весь русский лагерь беспокоился об одном: останется ли в живых генерал-майор Михаил Кутузов?

      Егерский лекарь, лысый немец Баллод, не надеялся на выздоровление. Первая рана была смертельна, а теперь пуля снова прошла через голову.

      – Два раза чуда не пыфайт! – говорил он.

      Но егеря почему-то надеялись.

      – Ларивоныч поборет! Даст бог, выживет!

      Прошли сутки – генерал Кутузов не умер.

      Прошла неделя – генерал Кутузов живет.

      И так побежал день за днем…

      Императрица Екатерина три раза справлялась в письмах к Потемкину о здоровье Михаила Илларионовича, писала: «Я весьма жалею о его ранах».

      Кутузов снова удивил всех врачей: и рядовых – полковых, и главного лекаря потемкинской армии, известного парижского хирурга Массо, удивил весь мир – он выздоравливал от ужасной, смертельной раны.

      Массо, убедившись наконец в том, что этот невероятно живучий русский генерал не умрет, донес императрице Екатерине:

      «Должно полагать, что судьба назначает генерала Кутузова к чему-либо необычайному, ибо он остался жив после двух ран, смертельных по всем правилам науки медицинской».

      В последних числах ноября 1788 года генерал-майор Кутузов возвратился из Елисаветграда, где он лежал в госпитале, в лагерь под Очаков.

      Рана совершенно зажила.

      Стояла стужа, мороз. Вместо палаток степь покрылась холмами: люди укрылись в землянки. Только бедные лошади кавалерии дрогли на ветру.

      Егеря, увидев своего командира, были вне себя от радости:

      – Видал: жив-здоров! А то каркала немчура: помрет!

      – Кого так, загодя, хоронят, тот долго живет!

      – Русский человек живуч!

      – А Михайла Ларивоныч такой, как был! Не переменился!

      – Правый глаз чуть маленечко вроде скашиват…

      – Это ничего! Ему, брат, не жениться – давно женат!

      Кутузов осмотрел своих егерей. Солдатам было нелегко: мерзли в траншеях, коченели от холода, стоя на часах, а возвратившись к себе в землянку, тоже не находили тепла.

      Егеря просили генерала:

      – Скорее бы, ваше превосходительство, на штурм! Хоть кровушку-то согреть!

      Кутузов остановился