Всему свое время. Анатолий Тимофеевич Репецкий

но щеки у него уже чуточку порозовели, и грудь равномерно вздымалась – он спал. Тревожить его сейчас нельзя никоим образом, можно испугать ненароком, а вот чай к его пробуждению заварить просто необходимо. И он отправился в придел поставить чайник. После его возвращения ребенок, наконец, открыл глаза и сел; он долго смотрел перед собой, и, казалось, ничего не видел. Затем начал осматриваться и увидел священника, но в его взгляде ничего не изменилось – он с одинаковым выражением взирал на деревья, ограду и храм, как и на человека. Батюшка рискнул привлечь его внимание и шевельнулся. После этого в лице ребенка что-то изменилось, кажется, он пытался что-то вспомнить и вопросительно взглянул в глаза отца Никифора, словно надеясь прочесть в них подсказку. Губы его шевелились беззвучно, наконец, речь появилась.

      – Я утонул? Где я теперь? А ты кто? – он выдал сразу три вопроса, и они явно утомили его.

      – Я батюшка, помнишь, ты приходил в церковь с мамой в прошлое воскресенье?

      Он вспомнил, кивнул согласно и протянул к священнику руки. Тот поднял его и понес к храму, сейчас будем пить чай. Хорошо?

      – Хорошо, – ответил малыш, – а у тебя сильные руки. Теплые и сильные, как у нее!

      – У нее? – священник остановился. – А она кто?

      Мальчик закрыл глаза, помолчал, затем снова их открыл и улыбнулся.

      – Она тетя. Она …– он запнулся, – нет, она птица. Или нет, она тетя с белыми крыльями.

      – Ты ее узнал? Ты видел ее когда-то раньше.

      – Нет, не узнал. Но я ведь не видел ее лица, только у нее был голос, как у моей бабушки.

      – Голос? Ты слышал голос? – отец Никифор снова остановился. – Что же она сказала?

      Она сказала …– он вдруг умолк, и батюшка проследил за его взглядом. К церкви со всех ног мчались его компаньоны. – Но я не помню, что она сказала. Что-то хорошее, а не помню.

      – Вовка! Ты как? – закричали мальчики, еще не добегая до ограды.

      – Я хорошо! Я нормально, – и он заерзал, явно собираясь высвободиться. Но его не отпускали. – Пока ты выпьешь чай, они тебя подождут, я тебе обещаю, – сказал батюшка и унес его в трапезную. Там он ему налил кружку, дал мятный пряник и вышел к ограде. Снизу смотрели две перепуганные и заплаканные мордашки, но все это – испуг и слезы – было для них уже в прошлом, а сейчас они уже почти счастливые. Потому как главное – все живы!

      – Ну, расскажите мне все по порядку. Только, чур, не врать! Чья лодка?

      – Лодка? Кажется деда Акима, но мы точно не знаем, мы замок, того … гвоздиком. Открыли и поплыли, а потом, когда остановились, в нее вода набираться стала, да так, что грести уже невозможно, не двигалась она больше. Ну, мы Вовку оставили вычерпывать, думали, что он не доплывет, а сами за помощью … Оглянулись, а уже все … И еще нам показалось, что прилетела большая белая птица и Вовку из воды вытащила. И понесла сюда. Ну, а мы думали … А что теперь?

      Отцу Никифору понятно, о чем они думали. – Теперь идите к деду Акиму