Всему свое время. Анатолий Тимофеевич Репецкий

картонными талончиками с номером, и Владимир занял место в низком бараке, крытом гофрированным железом. Остаток дня вновь прибывшим ничем не заняли, и они наслаждались столь неожиданным отдыхом. На вечерней поверке он стал в команду девятого барака, а когда после переклички прозвучала команда разойтись, его остановил тот самый капрал, выдающий картонные ордера.

      – Свой первый день ты начал с нарушения, поздравляю! Думаю, что это плохо кончится, – заявил он, – сейчас я придумаю тебе наказание.

      Дабы его избежать заранее, поручик вытащил из кармана автоматический карандаш – прощальный подарок Оболенцева – и вручил унтеру.

      – С этого нужно начинать, – осклабился тот, – этого мало, но, ладно, живи пока.

      Макаров знал, что ему, как новенькому, предстоит проверка, но не очень переживал по этому поводу, поскольку тебя испытывают такие же, как и ты сам, заключенные. Вечером, когда в бараке собрались все его обитатели, и он уже начал знакомиться с соседями, подошли трое. На первый вопрос – ты кто? он спокойно ответил – солдат. Поскольку троица своим видом показала, что этого мало, добавил: бывший солдат иностранного легиона. Но такой ответ их тоже не устраивал.

      – Мы не об этом, – уточнил мордатый со шрамом на подбородке, – мы тут все бывшие солдаты. Кто ты по национальности, вот что нам интересно.

      Владимиру уже не одиножды приходилось входить в новый коллектив в армии и к заключенным, но так вопрос никогда не ставился. Обычно спрашивали, из каких ты краев, из какой страны, но национальностью, равно как и социальным положением, никогда не интересовались. Ты мог сам об этом рассказать, если имел желание. Здесь что-то не так.

      – Мне что, паспорт собираются выдать, раз такой вопрос? – поинтересовался он.

      – Паспорт, не паспорт, ты отвечай, о чем тебя спрашивают, – вмешался второй делегат. Макаров вполне мог уйти от прямого ответа, но ему не хотелось обострять отношения с первого дня, не разобравшись в обстановке. Тем более, то, что он поселился в «русском углу», как выразился его сосед по матрасу, говорило о том, кто он есть.

      – Владимир Макаров, бывший поручик Добровольческой белой, а затем Русской армии, бывший сержант Первого кавалерийского полка Иностранного легиона, а ныне каторжный заключённый номер 21069 перед вами, – не поднимаясь с матраса, доложил он троице, – вас это устраивает? А теперь прошу вас представиться тоже.

      Делегация никак не ожидала такого поворота, и самый младший уже совершенно смущенно сообщил, что он из Сараево, но толстяк со шрамом грубо прервал его.

      – Не смей оправдываться перед этим русским! Мы принимаем новичка, а не он нас, и мы не обязаны представляться. Это обычная русская наглость, но мы тебя от нее быстро отучим, вот увидишь! – После этой угрозы они удалились, предавая на ходу анафеме всю русскую нацию и находящихся в бараке русских заключенных в частности.

      Русские сокамерники одобрили поведение Макарова, но он понимал, что дело простым разговором не кончится.