Гарики предпоследние. Штрихи к портрету (сборник). Игорь Губерман

день бывал я весел

      и не темнело небо синее,

      то я намного меньше весил —

      не вес ли клонит нас в уныние?

* * *

      Я, даже не смыкая век,

      лежать люблю – до обожания,

      ведь сам по сути человек —

      продукт совместного лежания.

* * *

      Хоть мысли наши Господу угодны,

      в одном забавно схожи все они:

      высокие раздумья – многоводны,

      что делает их реками херни.

* * *

      Кормежка служит нам отрадой,

      Бог за обжорство нас простит,

      ведь за кладбищенской оградой

      у нас исчезнет аппетит.

* * *

      Я личное имею основание

      не верить сильной пользе от учения:

      я лично получал образование,

      забытое в минуту получения.

* * *

      В душе – глухая безнадега,

      в уме кипит пустой бульон;

      а вариант поверить в Бога

      давно отвергли я и Он.

* * *

      Почему-то порою весенней

      часто снится, внушая мне страх,

      будто я утопаю в бассейне,

      где вода мне всего лишь по пах.

* * *

      Года мои стремглав летели,

      и ныне – Бог тому свидетель —

      в субботу жизненной недели

      мое безделье – добродетель.

* * *

      Из мелочи, случайной чепухи,

      из мусора житейского и сора

      рождаются и дивные стихи,

      и долгая мучительная ссора.

* * *

      Я часто думаю теперь —

      поскольку я и в мыслях грешен, —

      что в судьбах наших счет потерь

      числом даров уравновешен.

* * *

      Не грусти, обращаясь во прах,

      о судьбе, что случилась такой,

      это тяжко на первых порах,

      а потом – тишина и покой.

* * *

      Наш небольшой планетный шарик

      давно живет в гавне глубоком,

      Бог по нему уже не шарит

      своим давно уставшим оком.

* * *

      А там и быт совсем другой —

      в местах, куда Харон доставит:

      то черт ударит кочергой,

      то ангел в жопу свечку вставит.

* * *

      Об этом я задумался заранее:

      заведомо зачисленный в расход,

      не смерти я боюсь, а умирания,

      отсутствие мне проще, чем уход.

* * *

      Я писал, как думал, а в итоге

      то же, что в начале, ясно мне:

      лучше легкомысленно – о Боге,

      чем высокопарно – о хуйне.

* * *

      Забавный все-таки транзит:

      вдоль по судьбе через года

      волочь житейский реквизит

      из ниоткуда в никуда.

* * *

      Ты ничего не обещаешь,

      но знаю: Ты меня простишь,

      ведь на вранье, что Ты прощаешь,

      основан Твой земной престиж.

      Пылкое любовное соитие – важное житейское событие

      Везде, где вслух галдят о вечном,

      и я, любуясь нежной птахой,

      печально мыслю: где бы лечь нам,

      послав печаль и вечность на хуй?

* * *

      С той поры не могу я опомниться,

      как позор этот был обнаружен:

      я