Молодые и сильные выживут. Олег Дивов

не пытался считать, – вздохнул Родионов. – Но с такой информацией тебе, честное слово, обязательно нужно в Кремль. Тебя ждут давно.

      – Не понял? – удивился Гош.

      – Не знаю, чем занимался я, пока спал. Но чем занимался ты, я в курсе.

      – Совсем не понял… – упавшим голосом повторил Гош.

      – Ты несколько раз появлялся у нашего поста. Два, три месяца назад. Стрелял по нам из этой своей штуковины, требовал, чтобы пропустили, и крыл матом всех московских и Бориса в отдельности. Мы уже совсем было собрались тебя пристрелить, но Борис запретил. Сказал, что нужно ждать, что ты обязательно проснешься, и тогда уж выяснится, откуда ты его знаешь, и почему так не любишь москвичей.

      Гош ошарашенно молчал. Ему хотелось извиниться – но за что? Никогда он сюда не приезжал, ничего не просил, и никакого Бориса ведать не ведал.

      – А этот… Борис, – пробормотал он наконец. – Борис меня помнит?

      – Не знаю. Похоже, нет. Так что тебе прямая дорога в Кремль. Там наш Комитет, а Борис его председатель. Вот и встретитесь…

      Гош помотал головой, стряхивая оцепенение.

      – Хорошо. Я буду в Кремле завтра, – сказал он. – Слушай, а если крысы, или собаки те же, или еще что-нибудь?

      – Ну?

      – Ну, я стрельну, а вы опять на уши встанете.

      – Мы не услышим. Ты отъедешь еще на пару километров, и мы просто не услышим. Да, кстати! Точнее, между прочим – так, кажется, надо говорить?

      – Смотря, о чем.

      – О бензине. Водопой с одиннадцати до шести у Храма Христа Спасителя. Помнишь, там была такая ведомственная колонка напротив? Когда еще вместо храма был бассейн? Это если хочешь, чтобы тебе культурно налили. А если готов руками вычерпывать, тогда возьми карту… – Родионов сунул руку в бардачок.

      – Не нужно. Сам найду.

      – Помнишь, гад? – оскалился Родионов. – Все помнишь, да? Ух, зараза!

      – Полчаса назад я не знал своей фамилии, – напомнил Гош.

      – Да зачем тебе фамилия, друг ты мой ситный? Да я бы сейчас не фамилию, а имя променял бы на то, чтобы помнить какую-то там рекламу столетней давности!

      – А откуда бензин? – перебил его Гош.

      – То есть – откуда? От верблюда. Из колонок. Там же хранилища.

      – А в колонках откуда?

      – В прошлой жизни налили.

      – А комбинат?

      – Какой?

      – Нефтепре… пере… Ну, ты понял.

      – Понял, но я не знаю. А зачем нам комбинат? В городе от силы триста машин. Мы даже бэтээры, и те с колонок соляркой заправляем. У нас топлива – хоть ты в нем утопись.

      – Топливо не вечное, Рэдди, – объяснил Гош.

      – Выдыхается?! – прошептал Родионов с неподдельным ужасом в голосе.

      – Вроде того. Разлагается. Падает октановое число.

      Родионов повернул ключ зажигания, двигатель басовито затарахтел.

      – Детонирует, – заметил Гош. – Отчетливо слышу, как детонирует.

      – От тебя одно расстройство, мужик, – сказал Родионов, нажал на газ и, развернув машину почти на месте, умчался к заставе.

      Гош встал,